Посреди серой мглы (ЛП)

— Извините, я не…

— Мой муж — профессор в университете. Он работает с твоим отцом, — пояснила она. — А тебя я видела с родителями в городе.

Я кивнула.

— Мама просила купить хлеб, — сказала я.

— Конечно, — ответила женщина и полезла под прилавок.

Она завернула воздушный хлеб в бумагу и отдала мне. Когда я протянула ей деньги, женщина лишь покачала головой.

— Пожалуйста! — прошептала она. — Мы перед вами в неоплатном долгу.

— Я не понимаю… — Я снова протянула ей монеты.

Она не обратила на них внимания.

Зазвенел колокольчик. Кто-то зашёл в магазин.

— Передавай родителям привет! — сказала женщина, собираясь обслужить следующего клиента.

Вечером я рассказала про хлеб отцу.

— Это очень мило с её стороны, но в этом нет необходимости, — ответил он.

— А что вы с мамой для неё сделали? — спросила я.

— Ничего особенного, Лина. Ты уже все уроки сделала?

— Но ведь есть на то причина, почему она бесплатно дала мне хлеб! — не унималась я.

— Поверь, ничего такого мы не сделали. Просто нужно вести себя правильно, Лина, и не ждать за это благодарности или какого-то вознаграждения. Ну а теперь — возвращайся к домашнему заданию!

3

Такой же большой чемодан мама собрала и для Йонаса. Рядом с ним мой маленький, худенький брат казался ещё меньше; отклонившись назад, он еле поднял его двумя руками. Но на вес не жаловался и помощи не просил.

В доме послышалось, как бьётся стекло и фарфор, — что-то болезненно звякнуло, и эти звуки эхом разносились друг за другом. Мы нашли маму в столовой — она бросала на пол хрусталь и фарфор. На её лице блестели капли пота, а золотистые локоны спадали на глаза.

— Мама, нет! — закричал Йонас и побежал просто по осколкам, которые покрывали пол.

Я оттянула его, не дала схватить бокал.

— Мама, — спросила я, — зачем ты бьёшь такие красивые вещи?

Она замерла с фарфоровой чашкой в руке и посмотрела на нас.

— Потому что я их очень люблю! — Она бросила чашку на пол и тут же потянулась за следующей, даже не глядя на то, как разбилась предыдущая.

Йонас начал плакать.

— Не плачь, солнышко. Мы купим намного лучше.

Дверь открылась, и в дом вошли трое энкавэдэшников со штыками и винтовками.

— Что тут произошло? — глядя на битую посуду, потребовал объяснений высокий.

— Это случайно, — спокойно ответила мама.

— Уничтожаете государственную собственность! — взревел он.

Йонас притянул чемодан поближе, побаиваясь, что тот в любой момент может превратиться в «государственную собственность».

Мама посмотрела в зеркало в прихожей, чтобы привести волосы в порядок, и надела шляпку. Офицер НКВД толкнул её какой-то штукой в плечо так, что она ударилась лицом в зеркало.

— Буржуи, вечно зря тратите время. Сдалась тебе эта шляпа! — пробурчал он.

Мама встала и поправила одежду: разгладила юбку, ровно надела шляпку.

— Извините, — сухо ответила она офицеру, после чего поправила кудряшки и приколола на шляпку булавку с жемчужинкой.

Извините? Она в самом деле это сказала? Эти люди выгоняют её из дома посреди ночи, толкают — а она просит прощения? Потом она взяла то самое длинное серое пальто, и я вдруг всё поняла. Она играла с советскими офицерами — так аккуратно играют в карты, когда не уверены, что тебе сдадут в следующий раз. Перед моими глазами всплыла картинка, как она зашивала в подкладку драгоценности, документы и различные другие ценные вещи.

— Мне нужно в туалет, — сказала я, пытаясь отвлечь их внимание от мамы и её пальто.

— У тебя тридцать секунд!

Я заперла дверь и уставилась на своё отражение в зеркале. Я и представить себе не могла, как быстро всё изменится, померкнет. Если бы я только знала, то смотрела на себя дольше, чтобы запомнить. Ведь больше десяти лет после этого я не смотрелась в настоящее зеркало.

4