Посреди времен, или Карта моей памяти

В. Кантор не дает жанрового определения своим произведениям, за исключением последнего, вынесенного прямо в название. Это, конечно, не имеет существенного значения, но вместе с тем характерно для его вещей. В своей рецензии я буду хотя бы условно называть их рассказами.

Я не читала раньше прозаических произведений В. Кантора и, прежде всего, мне хотелось бы подчеркнуть, что речь идет о талантливом писателе, который широко и свободно владеет словом. У него острый взгляд на подробности жизни, он умеет видеть и красочно и щедро писать об этом. Он умеет передать картины природы, облик людей, характерность обстановки, вещей.

Рассказы эти имеют самостоятельное значение, но связаны между собой (в какой-то мере) молодым героем, которого зовут Борис. Произведения посвящены разным периодам его молодости, отрочества и детства. Но писатель не стремится к прямому изложению биографии героя, хотя мы везде чувствуем его поиски смысла жизни, его размышления о своем будущем пути. Мысли эти благородны и человечны.

Очень хочется привести эту рецензию целиком, но, зная, что не имею на это юридического права, потому сокращаю на треть, перехожу к анализу рассказа, который и в этом сборнике опубликован.

В рассказе «Собеседник» с большой полнотой красок окружающей жизни показан пригородный автобус, дорога, вид, который открывается из окна. Вот, например, как уверенно и пластично нарисован портрет одного из спутников: «Лицо его было узкое и стремительное: брови – углом, от переносицы они поднимались на лоб и вдруг резким углом опускались к виску; нос словно летел вперед и немного вниз как копье на излете; ему бы очень подошла бородка эспаньолкой и треугольная шляпа, но длинный и узкий, разделенный заметной ложбинкой подбородок был чисто выбрит, а на голове плотно сидела, залезая резинкой на лоб, болоньевая шапочка от дождя».

Казалось бы портрет закончен. Но, к сожалению, автор не может вовремя остановиться и продолжает свое описание, размывая его: пишет о том, что герой его «был красив красотой, как я книжно определил про себя, “вырождающегося аристократа-византийца”» и долго рассуждает на эту тему еще.

Читая некоторые рассуждения и диалоги в рассказах В. Кантора, иногда хочется остановить его раньше, чем он останавливается сам. Идет это не от бедности, а от богатства, от полноты слов и чувств. В рассказах «Ольга Александровна» и «Собеседник» художественно-полнокровная ткань начинает временами тускнеть от дидактики нарочито поставленных вопросов и ответов. Герой слишком прямо обнажает свою цель, а автор слишком громко отвечает на его вопросы.