Посреди жизни

Интересно, что чувствовала бы Лия, если бы могла заглянуть в будущее? Конечно, если бы Ангел Смерти показал ей, как она будет умирать, она, как и большинство из нас, вскрикнула бы: «О нет, только не это! Разве нельзя что-то полегче? Что угодно было бы лучше». Но если бы Ангел Жизни в этот миг показал ей четырнадцать месяцев, полных постоянных трудностей, но и дружбы, и семейной любви, она сказала бы смерти: «Если такова твоя цена, я готова заплатить», – и повернулась бы, чтобы взять жизнь за руку.

Эвтаназия

Удивительно, как много есть людей, совершенно неспособных говорить о смерти, но запросто говорящих об эвтаназии и уверенных, что знают все ответы. В 2008 году сосед сказал мне:

– Мне нужно навестить маму в местном доме престарелых.

– Я не знала, что она там.

– Да. В прошлом году она упала и сломала кости таза. Ей восемьдесят шесть. Она больше никогда не сможет ходить.

– В таком возрасте это очень печально.

– Летом было ужасно. Больница просто кошмарная, хоть бы ее закрыли. Мама подхватила МРЗС. Мы чуть не потеряли ее, – он вздохнул. – В результате ее вытащили, но она потеряла рассудок. Она не понимает, где она и кто мы.

– Значит, было бы лучше, если бы она умерла от стафилококка?

– О нет. На самом деле я верю в эвтаназию.

– А какая разница?

– Она страдала. Этого нельзя допускать. Но если ей бы сделали укол, просто один небольшой укол, она бы даже ничего не поняла.

– Так она, наверное, и сейчас страдает в доме престарелых.

– Да, и этого нельзя допускать. Эвтаназия – вот ответ, я твердо в это верю. Почитайте о ней в интернете.

Я немедленно записала этот разговор дословно, чтобы не забыть его. Мой собеседник был явно шокирован, когда я сказала, что его мама могла бы умереть от стафилококковой инфекции, но затем сразу же сказал, что эвтаназия решила бы все проблемы.

В мае этого года я попросила у соседа разрешения опубликовать эту историю и спросила его, как мама сейчас себя чувствует.

Он сказал:

– Она в интернате для пациентов с деменцией. Это стоит нам пятьсот фунтов в неделю. У нее недержание мочи и кала, она не может ходить, она толком не понимает происходящее. Что уж говорить о качестве жизни.

– Ваше мнение об эвтаназии осталось прежним?

– Безусловно. И мой отец был того же мнения.

– И как вы считаете сейчас – если бы она умерла три года назад, после того перелома таза, который был началом конца?..

Он надолго задумался и затем сказал:

– Да. Эвтаназия была бы лучше всего, но поскольку юридически это невозможно, я думаю, что следовало позволить ей умереть от стафилококковой инфекции.

Но потом он снова повторил, что больница просто кошмарная, потому что в ней произошло заражение стафилококком. Вообще такое отношение встречается сплошь и рядом. Когда я была начинающей медсестрой, старики в больнице часто заболевали пневмонией и умирали. В 50-х годах XX века пациентам стали давать большие дозы антибиотиков, чтобы бороться с пневмококками и прочими инфекциями. Но микроорганизмы при нападении адаптируются и мутируют, чтобы выжить, – в точности по Дарвину. Так что у этих простых одноклеточных организмов выработалась устойчивость к антибиотикам, и не то чтобы больницу можно было в этом обвинить. Инфекции в больницах были, есть и будут. И больничные инфекции, устойчивые к антибиотикам, – всего лишь нынешний вариант «друга старика», той самой больничной пневмонии.

Многие говорят, что страдание нельзя допускать, многие с этим согласятся. И все же страдание – это часть жизни, такая же, как счастье, и оно не может служить оправданием для прекращения жизни. Страдание бродит по палатам всех больниц, но оно не бессмысленно: иначе вся жизнь была бы бессмысленной, а это не так. Страдание – это тайна, которую мы не можем и никогда не сможем постичь. Мистики принимают страдание как один из шагов к совершенству.

Помню одну женщину, за которой я ухаживала в больнице Элизабет Гарретт Андерсон. Я никогда не забуду ни ее саму, ни ее слов. Она была монахиней из престижного католического просветительского ордена, имеющего школы во Франции, Бельгии и Англии. Она была знатоком латыни и греческого языка, и ее глубоко уважали не только за интеллект, но и за педагогические навыки, и за административные способности.