Посредине ночи

– Пятерня, а Вы там не должны быть? – шёпотом спросил я, заметив в строю солдат, с которыми мы летали на космическую свалку.

– Нет, мне нельзя, – покачал головой тот. – Физиономия слишком узнаваема.

Чёрное пространство космоса за порталом внезапно посветлело. Не сразу я сообразил, что вижу уже не небо, а металлический борт колоссального звёздного крейсера. Откуда-то из его середины выдвинулся длинный прямоугольный переходник, проколол силовую стенку и лёг на палубу «Румелии». Почётный караул сомкнул ряды по сторонам посадочной дорожки. А из переходника один за другим начали выбегать мелкой рысью и выстраиваться в шеренги белые имперские штурмовики. Когда шеренг стало шесть – три по двадцать человек каждая – стоявшие отдельно младшие командиры резко вскинули к плечу стволами вверх чёрные пистолеты, и штурмовики дружно грохнули каблуками сапог, добавив к этому звуку стук ружей о нагрудники. Из переходника важно выступили три офицера, два в оливково-зелёной униформе и пилотках, один – в серой, такого же цвета жёстком жилете и каске. Очертаниями каска повторяла шлемы штурмовиков, однако, сплошной маски не имела, только зеркальное стекло-очки, из-под которого виднелась нижняя часть лица. Навстречу прибывшим из внутренних ворот спешил господин имперский представитель, сопровождаемый каре из шестнадцати штурмовиков, четыре на четыре.

– Адмирал! – прокаркал он на весь ангар, салютуя двумя пальцами правой руки, как гусар. И продолжил что-то, чего мы сверху разобрать уже не могли. Адмирал дослушал, отсалютовал в ответ. Движение руки от козырька вниз перешло в отмашку: вольно.

И в этот момент на сцене действа появилось панторанское руководство. Они спустились по пандусам с балкона, словно сходя с небес на землю, встретились точно на оси посадочной дорожки и направились к имперцам. Впереди плыла Рийо Чучи, звонко стуча по металлу высокими толстенькими каблуками ботфорт. От пояса за ней развевался недлинный шлейф, слегка просвечивающий в свете ламп. Плечи и грудь панторанки укрывала свободная глухая накидка, не доходящая до пояса и оставляющая открытым лишь жёсткий стоячий воротник жакета. На левой её стороне мелькнуло что-то золотистое, должно быть, герб. Розовые шиньоны по бокам головы были наполовину скрыты под массивным на вид металлическим украшением, тем не менее, голову госпожа директор держала так гордо, будто убор ничего не весил. С острых кончиков украшения свисали и покачивались в такт походке вычурные золотые подвески. Чуть справа и сзади шёл другой чиновник, в шапке-клобуке, накидке, скреплённой у ворота массивной розеткой-гербом, и развевающимися полами, слева сзади – пограничный офицер. Замыкал группу важный полицейский чин. Едва четвёрка поравнялась с первым подразделением своего почётного караула, как весь разноцветный строй без какой-либо видимой команды слитно принял стойку смирно. Полицейские передвинули щиты перед собой, и на них одновременно заиграла радужная плёнка силового поля. Копья дважды коротко треснули сполохами электрических искр. А Рийо подошла к адмиралу и надменно протянула руку… для поцелуя! Имперский чин опешил и… делать нечего, неумело ткнулся губами в тыльную сторону голубой ладошки.

– Высший балл! – шёпотом восхитился Иан. – Нет, Базили, генеральша у нас что надо! Обставила зелёного по всем статьям.

Встретившиеся высокие стороны, перемешавшись, направились к пандусам. Едва они взошли на балкон, почётный караул станции столь же синхронно выполнил встречный поворот лицом к внутренним воротам и строевым шагом покинул ангар. За ними, что мне совсем не понравилось, последовали имперские штурмовики – не только из свиты представителя, но и все сто двадцать вновь прибывших. Ещё два белых солдата заняли посты на краю переходной галереи, оставаясь, впрочем, внутри неё. Тотчас же от стены ангара отделились три незаметно стоявшие там фигуры и расположились напротив: панторанские пограничники тоже своё дело знали.

– Любопытно, зачем пожаловал адмирал? – задумчиво сказал Иан, спустившись на палубу. – Вряд ли просто осмотреть станцию.

– Майор Вантезо вернётся – расскажет, – пожал плечами Пятерня.

Полтора часа спустя мы, да, наверное, и половина персонала станции, знали содержание беседы, состоявшейся у Рийо с адмиралом. Империя расширяла свой офис на «Румелии». И оставляла гарнизон – две роты штурмовиков, якобы для охраны имущества. Под это было велено выделить дополнительные помещения. Присланные имперскому представителю сотрудники в количестве примерно тридцати человек уже командовали разгрузкой своих пожитков.

– Теперь их будет достаточно, чтобы совать нос во все углы, – констатировал Пятерня. – В активной сшибке мои ребята и полицейские их, конечно, порвут, но и у нас потери будут тяжёлые.