Посредник

Самми заняла стул в самом конце стола, чтобы все могли ее видеть. Кевин Браун сверлил ее враждебным взглядом: он предпочел бы допросить своего агента сам, а уж потом доложить о результатах в комитете. Не слишком приятно, когда начальство допрашивает подчиненных через вашу голову.

— Агент Сомервилл, — заговорил вице-президент. — Комитет позволил вам вернуться в Лондон и отпустил Куинна под ваше поручительство, исходя из единственного соображения: вы заверили нас, что только Куинн, встречавшийся с похитителями Саймона Кормака, способен их разыскать. Вы обещали поддерживать связь и регулярно обо всем докладывать. И с тех самых пор — ничего. Зато на нас обрушился поток отчетов о трупах, раскиданных по всей Европе. Неподалеку от места убийства всегда оказывались вы с Куинном. Будьте любезны, объясните, чем же вы, черт побери, там занимались?

Саманта рассказала все. Она начала с того, как Куинн смутно припомнил вытатуированного паука на тыльной стороне ладони одного из похитителей: эту татуировку Куинн заметил еще в ангаре Бэббиджа. Рассказала о поисках в Антверпене, где мелкий жулик Кюйпер навел их на след Марше, работавшего под чужим именем механиком увеселительного парка в Вавре. Там они и нашли его на чертовом колесе с простреленной головой. Рассказала о предположении Куинна о том, что Марше мог вовлечь в операцию старого дружка. Преториуса они тоже обнаружили мертвым в подвале его бара в Ден-Боше. Рассказала о Зике — вернее, бывшем командире отряда наемников Сиднее Филдинге. Переданные Самантой слова Зика, сказанные им за несколько минут до смерти, произвели на слушателей особенно сильное впечатление. В заключение Саманта упомянула о сумочке с подслушивающим устройством. Отъезд Куинна на Корсику, по ее словам, был вызван необходимостью разыскать четвертого из похитителей — загадочного Орсини: ведь именно он подложил бомбу, вшитую в пояс Саймона.

— И вот двадцать часов назад я услышала от Куинна, что все кончено, след оборвался. Орсини умер, не сказав ни слова.

Саманта умолкла. Воцарилась напряженная пауза.

— Силы небесные! — произнес наконец Хьюберт Рид. — Да это просто немыслимо. Существуют ли хоть какие-то доказательства?

Ли Александер обратился к присутствующим:

— Из Бельгии сообщают, что пуля, которой убит Лефорт, он же Марше, была сорок пятого, а не тридцать восьмого калибра. Если только у Куинна не было другого оружия.

— Другого оружия не было, — быстро вмешалась Саманта. — Мы располагали только моим револьвером сорок восьмого калибра, который я получила от мистера Брауна. Куинн постоянно находился у меня на глазах: длительная отлучка из Антверпена в Вавр или из Вавра в Ден-Бош не прошла бы незамеченной. А в Париже Зика убили прямо на улице из винтовки. Стреляли у дверей кафе из машины.

— Да, это так, — подтвердил Ли Александер. — Французами обнаружены винтовочные пули.

— Куинн мог иметь сообщника, — предположил Уолтерс.

— Тогда зачем сажать жучка в мою сумочку? — спросила Саманта. — Ему ничего не стоило бы отлучиться, пока я уединялась в ванной или еще где-то, и позвонить. Поверьте мне, джентльмены, Куинн ни в чем не замешан. Он уже почти что докопался до главного. Но кто-то постоянно нас опережал.

— Тот самый толстяк, упомянутый Зиком? — спросил Станнард. — Именно он, по утверждению Зика, все и подстроил? Допустим. Но откуда вам известно, что он американец?

— Можно высказать одно предположение? — вступил в разговор Кевин Браун. — По-видимому, я заблуждался, считая Куинна сообщником бандитов. Признаю свою ошибку. Но есть еще одна версия — гораздо более убедительная.

Внимание собравшихся обратилось к нему.

— Зик называл голстяка американцем. Почему? Из-за акцента. Но способен ли британец толком разобраться, какой именно это акцент? Они легко принимают канадцев за американцев. Толстяк мог быть и русским. Все говорит за это. У КГБ в Англии множество агентов, говорящих по-английски с безукоризненным американским акцентом.

Переглянувшись, присутствующие обменялись значительными кивками.

— Мой коллега прав, — отозвался Келли, — Мотив преступления в этом случае налицо. Москва всегда была заинтересована в дестабилизации и деморализации Соединенных Штатов, это сомнений не вызывает. Дождаться удобного случая было негрудно. О том, что Саймон Кормак учится в Оксфорде, знали все. В КГБ затеяли «мокрое» дело с целью уязвить нас всех. Расходы гебистов не волнуют. Вообще-то наемников используют все, кому не лень. Для грязной работы всегда привлекаются подонки общества. Даже ФБР ими не брезгует. Мафия хорошо поднаторела в устранении ставших ненужными исполнителей, а КГБ нередко берет с нее пример.

— Если допустить, что толстяк — русский, — продолжал развивать свою мысль Браун, — то все сходится. Из доклада агента Сомервилл явствует, что убийство организовал некий человек, заплативший Зику и его головорезам. Но я полагаю, что человек этот давно уже там, откуда явился, — в Москве.