Посредник

Внедрение прошло благополучно, ревностного тридцатилетнего доминиканца заметили парижские иерархи и начали продвигать по служебной лестнице. С тех пор брат Герард ни разу не побывал во времени объективном – недосуг. Удовольствовался новостями из родной эпохи, доставляемыми другими посредниками, и только. Возможно, он и был самую малость карьеристом, но в действительности дело обстояло иначе: только в обществе, где религия является первоосновой жизни общества, священник способен полностью раскрыть природный пастырский талант.

Инквизиция? Почему бы и нет! Время массовой охоты на ведьм наступит очень нескоро, а главная задача Священного Трибунала – оберегать паству от зла и дьявольских козней. В существование дьявола отец Георгий веровал не менее твердо, чем в бытие Божие, но, в отличие от коллег, не увлекался, чем снискал добрую славу человека справедливого: все приговоры на процессах, проведенных под руководством брата Герарда, были безукоризненны с точки зрения церковного и мирского права.

Одна беда: он излишне глубоко вжился в образ, легенда постепенно стала реальностью. Отец Георгий исчез, почти целиком заместившись личностью Герарда Кларенского. Как он родной язык не позабыл?..

Ивана насторожила с трудом скрываемая ненависть, испытываемая братом Герардом по отношению к главному противнику Корпорации (и французского короля) – храмовникам. Пускай тамплиеры проворачивают какие-то свои темные делишки, развратничают за неприступными стенами орденских замков, пьют, ругаются и ведут себя неблагочестиво, но с чего вдруг медиатор уверенно заявляет о «воплощенном зле», подразумевая Тампль?

Несколько десятков доносов? Что такого жуткого в них содержится? На предстоящем вскоре процессе братьев-рыцарей и так обвинят во всех мыслимых и немыслимых грехах – достаточно почитать сохранившиеся к ХХI веку документы!

Странно всё это выглядит. Герард всегда отличался холодным разумом, а не фанатичностью проповедника-миссионера!

Иван объехал Старый Тампль по периметру – храмовники занимали в черте стен Парижа немалую территорию, башня поднималась над десятками зданий, принадлежащих Ордену, собственным кладбищем, церковью и садом, обнесенным высокой оградой. Город в городе, внутрь посторонних не пускают, лишь в один из хозяйственных дворов, где принимают грузы, – полная изоляция от внешнего мира. Поди догадайся, какие плоды вызревают за этими стенами…

Попытки непосредственного внедрения медиаторов в Орден предпринимались и небезуспешно, дважды – один сержант и один рыцарь. Знающие специалисты, подготовка и легендирование на самом высоком уровне, но результатов никаких – пробраться наверх, приблизиться к элите оказалось решительно невозможно, а наводящие вопросы в Ордене не приветствовались. Братья мигом доложат куда следует, последствия за свой счет: систему внутренней безопасности и взаимного стукачества тамплиеры наладили преотличную, на зависть спецслужбам далекого будущего. От греха подальше посредников отозвали – незачем зря рисковать грамотным персоналом в условиях кадрового голода.

Внешне Тампль выглядит, как и всегда: неприступно, надменно и гордо. Сержантские патрули на прилегающих улицах формально помогают службе прево поддерживать порядок, а на деле оберегают резиденцию. Штандарта Магистра – белого с алым крестом, пожалованного Папой Евгением – не видно, выходит, Жак де Моле находится в Новом Замке, за городом…

Ничего, мессиры, ждать осталось недолго. Всего несколько дней. Хорошо осведомленный брат Герард сообщил, что его величество Филипп Капетинг окончательное решение принял, значит, судьба Ордена предопределена. Упрямый король не отступит, не в его это характере – сильная личность, напоминает методами правления товарища Сталина. Крови монарх не боится.

Давайте прокатимся до Лувра, оценим обстановку…

Северная правобережная часть Парижа, собственно «Город», отделенный от помпезного острова Ситэ и шумного Университета на левом берегу, в значительной части принадлежал низким сословиям – торговцам, людям ремесла и плебсу. Если в Марэ обитает «чистая публика», включая родственников и приближенных государя, то чем дальше к западу, мимо аббатства Сен-Жермен-де-Пре, рынка, кладбища Невинноубиенных младенцев и далее по проулкам вокруг Сен-Оноре, тем чаще встречаются подозрительные лавки, принадлежащие испанским и лангедокским евреям, ушлым ломбардцам и выходцам из Нормандии. Притоны, конечно. Гуго де Кастро прямо говорил, что ночами в одиночку сюда лучше не ходить – только в компании и с оружием наготове.

Иван заставил лошадь повернуть на улицу Сен-Дени к мосту Менял и вскоре оказался неподалеку от Лувра, ничем не напоминавшего великолепный дворец эпохи поздних Людовиков.