Посредники

«С тобою связан навеки я, ты жизнь и счастье, любовь моя». Он насвистывал в такт музыке, заряжаясь силой, уверенностью, движение завело его, как часовой механизм, и снова возникло это предчувствие праздника, риска, острых моментов — когда они с Валдой будут смотреть гонки.

Он сразу нашел поворот на Бикерниеки, и вскоре, после свертки за небольшим холмом, открылась полоса соснового леса. В кругу темных вековых сосен шла эта гоночная кольцевая трасса, сбоку, в начале ее, за оградой, образовался городок автомобилистов, охраняемый милицией.

Родион назвал Мазурина, его пропустили.

В каждом углу, ряда в три, четыре, стояли машины разных марок, и издали казалось, что город машин, как пчелиный рой с ульями и сотами, живет своей автомобильной жизнью, не подвластной людям. В каждом синем, вишневом или желтом теле что-то урчало, разговаривало или отдыхало, остывая от пробега. Лишь подойдя вплотную, Родион обнаружил людей, которые ползали, вынюхивали, выстукивали, надраивали свои машины, как врач изучает прочность организма человека, готовя его в дальний перелет. В самом конце, на другой стороне от входа, рядком стояли разных цветов «Москвичи», и под ними тоже «колдовали» перемазанные нигролом люди.

Ни Саши, ни Сашиной машины здесь не было. Родиону говорили: «Он только что был». Или: «Посмотрите на мойке». Или: «Вот его механик». В конце концов ему надоело все это. Он обалдел в чаду стуков, мелькания красок, бензина и решил ехать обратно. Сашин механик напомнил, что они выступают в воскресенье, после гоночных машин.

Родион поплелся за ограду. Сквозь хмурую непогодь на мгновение проглянул свет и тут же скрылся. Потом все чаще облака раскалывались солнечными лучами, и вскоре, как это часто бывает на Балтике, вырулил прекрасный день. Стало жарко, курортно, и все вокруг сразу же преобразилось. Аромат соснового настоя наполнил воздух. Родиону нестерпимо захотелось выкупаться. Он доехал до моря, бросился в воду, в темпе взял стометровку, не обсыхая нацепил куртку, открыл все окна и с удвоенной скоростью помчался к Риге.

В доме все еще было пусто. В дверях торчала записка:

«Родион! К сожалению, не имел возможности ждать. Выступаю в воскресенье, начало гонки в 12.00, а там не знаю. Напоминаю мой стартовый номер — 60 (красный «Москвич-408»), государственный номер 00-57. Проба. В понедельник меня сразу же увезут в Москву, так как сам я буду, видимо, не в состоянии — заболел гриппом. Настроение паршивое. Надежды влезть в первую десятку мало, а дальше пятого — незачем.

Саша».

Разминулись. Родион прошел на кухню, увидел на окне кувшин с молоком и жадно, большими глотками выпил весь, затем поднялся наверх, покрутился, не найдя чем заняться, сбежал в сад, сел в машину и поехал в Майори звонить.

До прокуратуры не дозвонился. Федора Павловича не было на месте. Тогда он набрал номер Олега.

Совсем близко отозвался женский голос, и, только поняв, что «Олега Петровича нет дома», Родион узнал голос.

— Валя? — спросил он неуверенно.

— Я.

— Это Родион. Звоню вам из Риги. Из Риги, говорю. Что ж это он вас оставляет?

— Сама прогнала.

— Ого, — Родион хмыкнул в трубку, — так быстро?

В ответ засмеялись:

— Нет, совсем не быстро. Все утро агитировала в «Снежинку» рубашки сдать. Мне порепетировать надо.

Родион увидел, что пятнадцатикопеечные иссякают.

— А... ну тогда ясно. — Он обнаружил еще четыре монеты. — А что вы репетируете?

— Отрывок. Вернее, сцену.

— Какую?

— «Месяц в деревне» Тургенева. Верочку...

Родион не помнил этой пьесы Тургенева. Он и вообще-то забыл, что Тургенев кроме прозы писал драмы, но на всякий случай прокричал:

— О-го-го! В звезды метите, в Татьяну Доронину? Скоро здороваться перестанете.

— С вами не перестану, — она засмеялась. — А вот он и сам, гуляка поневоле. Хотите с ним поговорить?..

— Что не плавается? — спросил Олег. — Не сидится на курорте?

— Сидится, — солгал Родион.

— А что ж ты трезвонишь, мешаешь актрисам роли репетировать?

— Я вижу, у тебя от этих репетиций телячий восторг. Квартирку-то напрокат сдаешь или навсегда?

— Надолго, — проворчал Олег. — Ну, что там у тебя? Медовый месяц? Смычка с родственниками? Погода-то какая?

— Погода классная. Послезавтра думаем на гонки смотаться. Первенство Союза здесь проходит.

— Да ну? — ахнул Олег. — Врешь небось.

— Очень ты нужен врать.

— Черт дери, везет же некоторым. На гонки, ездят, а тут сиди изучай симптомы по «Болезни Паркинсона» Канделя.

— Каждый выбирает свою судьбу. Был бы поумнее, примотался.

— Ах так. Мы, значит, будем единолично на «Крокодиле» кататься, а вы — «пользуйтесь услугами Аэрофлота»? Шалишь.

— Подожди, — пробормотал Родион, — последние секунды пошли — сейчас позвоню снова.