Пост-Москва (СИ)

Первый гаст подкрался уже достаточно близко, чтобы напасть, он сгруппировался и явно ждал, когда его поддержат остальные. Интересно, есть ли у них идея индивидуальной смерти? Продвинулись ли ученые настолько далеко, чтобы запрограммировать псевдоморфов, а, скорее, биороботов, на самопожертвование индивида во имя рода? Нам вскоре предстояло это выяснить.

Вервольфы лабораторного изготовления не стали подражать своим естественным прототипам и даже не попытались зайти с флангов. Они двигались плотной массой, воплощая древнюю идею, что самое простое решение — самое эффективное. Я тоже не стал ничего изобретать в военном искусстве и просто направил ствол автомата на вожака, а когда он прыгнул на меня, а вслед за ним рванули все остальные, я нажал на спусковую кнопку.

Дорога передо мной расплылась в знойном мареве, в котором таяли силуэты гасто-волков в прыжке, постепенно превращаясь в обугленные тушки, падающие к моим ногам. «И сошел огонь, и пожрал жертвие, и камни, и воду».

— Ну, что сказать… Ты крут, Фидель, — заметил Утенок. — Что дальше делать будем?

Я и сам не ожидал такой эффективности, но мысли мои были совершенно о другом:

— Надо спасать Ведьмочку, — сказал я. — Идеи есть?

— Ее надо заморозить, иначе мозг умрет.

В это время мне на телефон пришла СМСка, я машинально посмотрел на экран:

В ЛАБОРАТОРИИ ЕСТЬ ОБОРУДОВАНИЕ ДЛЯ КОНСЕРВАЦИИ ЖИВЫХ ТКАНЕЙ

— Двигаем в лабораторию, — сказал я. — Там наверняка есть оборудование для консервации…

— Не успеем, — хмуро буркнул Утенок. — Тут речь идет о минутах.

— У нас есть вертолет, — сказал я.

Вертолет, на котором мы прилетели, действительно стоял в десяти метрах, но в кабине, естественно, никого не было.

— А кто его будет пилотировать? Я не умею.

— Бери ее за ноги, — сказал я. — И понесли. Пилотировать буду я.

Мы втащили Ведьмочку в салон, Утенок остался там, а я сел в кабину. И посмотрел на экран своего телефона. Там была картинка с изображением кабины изнутри. Я нажал на кнопку, на которую показывала красная стрелка на картинке, и двигатель запустился. Так, посматривая на свой телефон, я изменил шаг винта на взлетный, добавил газа, и взлетел. Это не так трудно — управлять вертолетом, если ты долгие вечера проводил за вертолетными симуляторами.

Нас бросало из стороны в сторону, раскачивало, но мы летели к нашей цели — зданиям лаборатории, где мы попытаемся спасти живого человека, погибшего из-за моей глупости.

Время плакать и соболезновать еще не наступило.

8

ФИДЕЛЬ:

В мозгу у мена стучал чугунный метроном — время, время, мы теряем время! — но я сосредоточился на пилотировании, все потом, и разбор полетов, и жалость к себе, старому мудаку и хреновому командиру. Поначалу получалось плохо — машина не желала лететь ровно, а движения ручками управления и педалями только усиливало раскачку. Однако в какой-то момент, когда, казалось, мы неминуемо перевернемся или врежемся в землю, я бросил все это дело на самотек, и, о чудо, вертолет тут же выровнялся и полетел строго по прямой. Боясь выдохнуть, я подождал пока мы не долетели до здания реактора, а затем нежным поглаживанием ручки управления винтом и микронным нажатием на педаль попросил летательный аппарат повернуть к той площади, где Офелия отправила очередную партию гастов к их несуществующему богу.

— Так, убрать газ, — бормотал я себе под нос. — Правую ручку немного на себя. Уменьшить шаг винта. Опускаемся! Потихоньку, потихоньку.

Удар о землю получился жестким, машина подпрыгнула на полметра, но я тут же полностью убрал газ, и мы рухнули на землю уже окончательно.

Я выпрыгнул из кабины, Утенок подал мне мою убитую девочку, и мы побежали к зданию реактора.

— Ты знаешь, где там это оборудование? — спросил я на бегу. — Для консервации или заморозки.

— Да, посмотрел план, пока мы летели.

— Хорошо, надеюсь оно работает.

Мы подбежали к стеклянным дверям. Они были заперты. Я кивнул на двери Утенку и отвернулся. Раздались пистолетные выстрелы и звон разбитого стекла.

Как только мы вошли, дорогу нам перегородили два охранника из числа местных гастов. Два гаста — два выстрела. Мы даже не замедлили ход. Утенок бросил мне:

— Прямо коридору до конца, потом налево и еще раз налево. Третья дверь справа, — и побежал со всех ног вперед, скрывшись за поворотом. Вскоре раздались выстрелы.

Когда я с Ведьмочкой на руках нашел эту дверь, замок был прострелен, а дверь распахнута.

— Так, Фидель, клади ее вон на тот ложемент и снимай с нее все.

У меня почему-то тряслись руки, когда я раздевал бедную девочку, однако я старался не давай воли своим эмоциям. Утенок включал какие-то рубильники, нажимал кнопки на пульте управления, мне оставалось только верить, что он знает, что надо делать.

Наконец, я справился со своим заданием, и неожиданно худенькая и бледная девушка — ее зовут Ксения — лежала на своем ложе. В ее груди было три пулевых отверстия, но крови вытекло не так уж много. Наверно, это хорошо, если в подобной ситуации вообще есть что-нибудь хорошее.