Поставьте на черное

Только теперь женщина помощника Батырова догадалась слабо взвизгнуть. Медведь удивленно поднял косматую башку: дескать, что случилось?

– Ничего, ничего, – шепотом сказал я медведю, стараясь держаться от него на расстоянии. – Все в порядке…

Я подобрал с асфальта отлетевшие в сторону листки моего послания Президенту, подхватил под руку пурпурную батыровскую даму и довел ее до «Феррари».

– Какой кошмар, – тихо-всхлипнула женщина, коснувшись сиденья. – Он их всех…

– Так вышло, – ответил я, оглядываясь на мишку. Тот, по счастью, не собирался превращаться в медведя-людоеда: разделавшись с конфетами, он для страховки обнюхал фольгу и, разочарованно ворча, удалился в заросли. Кусты и деревья здесь разрослись густо; ничто не мешало медведю таиться в этих краях и дальше. Хотя я бы на его месте удирал отсюда со всех лап: утром обнаружат троицу – и тогда медведю несдобровать.

– Кошмар… – повторила батыровская подруга, но уже чуть спокойнее. И было непонятно, за кого же она больше переживает: за нас, чудом избежавших смерти, за троицу, смерти не избежавшую, или, может быть, за медведя?

– Медведь – из табора, – объяснил я во избежание дальнейших расспросов. – В некотором смысле – мой знакомый. Временно скрывается от властей. В общем, нам здорово повезло, что мы оказались там же, где и он… Кстати, машину вы вести в состоянии? Здесь нам оставаться нельзя никак.

– Я попробую, – сдавленным голосом проговорила женщина. – Куда ехать?

– Для начала – за мной, – пояснил я. – И подальше отсюда…

Только километров через десять, где-то в районе улицы Малыгина, я почувствовал себя в относительной безопасности, остановился и вышел из «Жигулей». К тому времени совсем стемнело, а фонарями улицу Малыгина наша мэрия не слишком избаловала. «Что ж, – мысленно произнес я, – учение – свет, но темнота – друг молодежи». Так говорили во времена моего детства. Даме вовсе не обязательно видеть, что на твоей, Яков Семенович, физиономии – маловато героизма. Все-таки не каждый день прямо у тебя на глазах медведь задирает людей. Пусть даже хороший медведь – нехороших людей.

Пурпурная дама тоже покинула свое авто и подошла ко мне.

– Давайте ваше письмо, – неожиданно сказала она. – Я передам его Гене. Может быть, он захочет и сам с вами встретиться.

Я вытащил из кармана сильно помятое послание и торжественно вручил его даме. Благодаря трем врачам-убийцам и, в особенности, одному медведю мое главное дело неожиданно сдвинулось с мертвой точки. Возможно, древние были правы и животные действительно приносят удачу. Не завести ли мне в таком случае дома какую-нибудь священную корову? Удача плюс свежее молоко каждый день гарантированы.

– Встретиться было бы не худо, – признался я. – Тут, в письме, все очень кратко. Есть о чем еще поговорить… Кстати, а как вас все-таки зовут? Сейчас, когда вы на меня не кричите и не лупите по щекам, мне уже кажется, будто мы с вами где-то встречались. И что я где-то даже слышал ваш голос…

– Ничего себе «кстати», – тихо фыркнула дама. – Вы, я смотрю, не теряете время даром. Кстати, мужчина обязан первым представляться сам.

– Ну, конечно! – спохватился я. – Штерн Яков Семенович. Частный детектив, орденоносец. Впрочем, все это вы и так знаете.

– А я – человек свободной профессии, – проговорила подруга Батырова. – Немного поэт, немного бард. Выступаю на радио. Винтковская Белла Станиславовна… Вы не слушаете по утрам «Эхо столицы»?

– Еще как слушаю, – сказал я, подумав про себя, какую потрясающую возможность для нелепых фантазий дает нам обычное радио. Ты все время воображаешь несчастную и некрасивую девочку-хромоножку в инвалидном кресле, которая еле-еле удерживает в слабеньких ручках гитарный гриф.

А потом вдруг она оказывается симпатичной брюнеткой с абсолютно здоровыми и красивыми ногами… И вдобавок еще – любимой женщиной Гены, помощника Президента Российской Федерации.

Глава четвертая КАКТУС ГЕНА

В искусстве маскировки эти ребята насобачились неплохо, отдаю должное. То ли специально обучались, то ли жизнь заставила, а может, – и то и другое вместе. Тренинг вкупе с осознанной необходимостью.

Я стоял у подземного перехода на Профсоюзной, ожидая, что с минуты на минуту рядом со мной притормозит сверкающий «мерс». Или на худой конец, «Волга». Вместо этого ко мне неожиданно подвалил пыльный скрипучий рыдван Мосзелентреста, из кабины высунулась голубоглазая усатая голова и спросила коротко:

– Штерн?

Вид у головы был самый что ни есть пролетарский.

– Штерн, – ответил я. Пароль и отзыв были на редкость незамысловаты, как и сам рыдван. Впрочем, затяжной обмен репликами, когда секретные агенты, прикрываясь от дождя черными зонтами, с кретинским видом беседуют о погоде, возможен только в кино. Нормальные люди берегут здоровье и нервы.

– Залезайте быстрее, – сказала голова, – здесь нельзя останавливаться.