Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти

Сашка с Лялькой, те слушают вполуха, им интереснее перебирать ордена. Но Лариса их не винит – детям, выросшим в достатке, тепле и спокойствии, ни разу не видевшим разрыва даже самого маленького снаряда или сваренной из жмыха каши, трудно представить, что всё взаправду происходило вот с этими жалкими троюродными бабуськами. Сказки, такого на самом деле быть не могло…

За ночь крохотные листочки берёз подросли и дали густую тень, а в скверах нарядились розоватым цветом заросли волчьих ягод. Играл ясный и солнечный день, умытый и напоённый вчерашней грозой. Делегация возвращалась домой притихшая. После трёх увесистых рюмок «беленькой» Лариса плелась нетвёрдо. Мама, не раз слыхавшая трогавшие дочь ветеранские истории, осторожно вытерла её заплаканное лицо и спешно усадила всех к нагретому электросамовару и сытным шанежкам.

После чая и парада, когда Сашка повёл девочку хвастаться новыми компьютерными игрушками, она спросила о Депове:

– А чего Александра Павловича не пригласила?

Колька жил у Ларисы считай полтора месяца, но как-то так складывалось, что ни сын, ни мама не подозревали о его существовании. Уходил кавалерчик обычно рано, вечерами часто отсутствовал, поэтому даже Сашка, имевший привычку налетать к родительнице экспромтом, ни разу с ним не столкнулся. И мама по неведению считала Депова единственным мужчиной в ближнем дочернем окружении.

Лариса быстро спрятала под скатерть руку с колечком и деланно-беззаботно обронила:

– Будет ещё время… Ты лучше вот что скажи: как смотришь на переезд? Например, в Москву?

На лице матери проступили пятна, но ответила она спокойно:

– Откуда этакие дровишки?

– Да так, в порядке бреда… Может, по работе переведут…

– Ох, Лорка, не темни! Что стряслось-то?

– Пока ничего. Но, к примеру, вдруг твой любезный адвокат получит столичное назначение и захочет пригласить меня с собой…

Она, наконец, предъявила атрибут жениховства, который мать заметила уже давно.

– Так по работе или хвостом за мужем?

– Мам, пока ничего не решено. Я только спрашиваю, поедешь, если что, или останешься? Я ведь без тебя никуда не смогу двинуться.

Матушка вздохнула особым стариковским вздохом – долгим и горестным:

– Дочь, дочь… Тебе не понять, каково это – на старости лет покидать место, где прожита жизнь. Но… Вся моя семья – это вы с Сашкой. Теперь я за вами, как нитка за иголкой…

Лариса знала, что они с мамой были выточены из одного и того же кремня. И хотя в уголках напряжённых старческих глаз сверкал бисер, мать старалась держаться спокойно:

– Депов – он и вправду руки твоей просит?

– А ты бы меня за него отдала? – вопросом на вопрос ответила Лариса, и в голосе её зазвенели шкодливые нотки. – Мамулечка, такие бриллианты почём зря не дарят.

Видя, что матери нелегко поддерживать разговор, предложила:

– Не будем гадать да забегать вперёд. Придёт время – всё-всё тебе расскажу.

***

Столичная тема всплыла на Ларисином горизонте очень скоро, и откуда не ждали. Замотанный праздниками Вернин-младший в День Победы вернулся домой заполночь, сильно навеселе. Но утром проснулся свежим, едва открыв глаза, нашёл под одеялом ещё сонную Ларису и крепко притянул к себе. После бурного акта любви, когда порозовевшая под душем подруга нырнула к нему под тёплое крыло, Колька вдруг сказал:

– Всё, Лоло, недолго тебе меня терпеть. Помнишь, я говорил об одной задумке? Так вот: всё получилось! Ты слышишь – всё поворачивается так, как я хотел!

В этих словах фонтаном бил пьянящий восторг. Колька опять схватил Ларису в охапку, изливая в неистовом сексе все переполнявшие его чувства. Потом, ещё судорожно дыша от горячего упоения, он выкрикнул:

– Через две недели я уезжаю! Насовсем!

Лариса обмякла. Как уезжает? Через какие недели?

Она села в постели, забыв целомудренно прикрыться скомканной простынёй, и бесстыдно подставляя под жадные мальчишеские губы своё смуглое ещё налитое страстью тело.

– Колька, я ничего не поняла…

Парень, наконец, отлепился, последний раз поцеловал её грудь и двинулся вприпрыжку на кухню, не попадая в рукава халата:

– Приходи, поговорим.

Когда причёсанная и одетая для выхода на службу Лебедева была готова, Колька уже подсуетился с завтраком. На столе разжигали аппетит румяные мясные кусочки; в серединках золотистых гренков, едва прихваченные жаром, подрагивали желтки; призывно дымились чашки с кофе.

– У нас вчера было что-то вроде отвальной, так напоследок в «Приюте» мне накидали полную авоську жратвы. Угощайтесь, мэм!

Не сводя глаз с Кольки, Лариса пододвинула к себе тарелку. Тот приступил к расшифровке своих недавних заявлений, жадно, по-крестьянски запихивая куски в рот и поминутно давясь: