Постфактум (СИ)

– А мне нужна медитация. Самая обычная, капитан. – Коммандер поднялся, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Джим, напоминаю, что алкоголь оказывает отрицательное действие на ментальные структуры. – Спок соскользнул с подоконника. – Не злоупотребляй своей разновидностью медитации.

– А я говорю, не нуди. Я столько не бухал, что у меня этих структур избыток. Селек.

Капитан остановился в дверях, куртка расстёгнута, сам слегка взъерошен. Поманил коммандера к себе.

Селек подошёл, останавливаясь в двух шагах по регламенту.

– Если вас беспокоит конфиденциальность, то могу заверить, что о произошедшем никто не узнает. Связь никак не повлияет на рабочие взаимоотношения.

– В браке ко мне тоже будешь на «вы» обращаться? – пробормотал тот, притягивая его к себе. Вплотную. Провёл рукой (горячая) по его скуле, щеке, спускаясь к подбородку.

– Н-не… – Селек инстинктивно упёрся ладонью в его плечо. Дыхание срывалось. Через прикосновение, минуя ослабленные телепатические щиты (неделя без качественной медитации) хлынули чужие эмоции и ощущения.

– Чёрт, Селек, – пальцы взяли его за подбородок. И глаза, яркие голубые глаза, так близко, – глупо ложиться в постель, ни разу перед этим не поцеловавшись.

Джим целует дрожащего полукровку, медленно, ненастойчиво, позволяя привыкнуть. В плечи вцеплены его сильные пальцы, дыхание Селека сбивается, а ещё – он прохладнее Спока-растения.

Селек сначала замирает, потом отвечает. Неуверенно, будто опыта нет…

Или нет?

Джим отрывается от его губ.

– Первый поцелуй? – спрашивает негромко, не отпуская коммандера.

– Да, – отвечает он честно, и чувствуется, что за этим едва не ляпает «сэр». – С этим возникнут проблемы.

– Ты преувеличиваешь.

Мягко прижаться к его губам, напоследок, и Джим перестаёт удерживать объятие.

Спок с подоконника смотрит так, будто не происходит ничего особенного.

Кирк оправляет куртку, прочищая горло. Достаёт коммуникатор.

– Я пошёл звонить Боунсу, – машет им над головой и оборачивается к двери. Набирает код открытия. – Вам лучше не слышать, какие слова он будет произносить.

От Спока сейчас лучше далеко не отходить – он тяжело переносит их разделение, поэтому Джим останавливается в нескольких шагах от двери (коридор длинный, диванчики, настенные голографии, до жути непривычная декоративность) и набирает Боунса.

– Док? – спрашивает осторожно, но трубка, в подтверждение, взрывается возмущением.

– Нет, блять, ты в цветочный магазин попал. Чего надо?

– Короче… – Джим даже не знает, как сформулировать-то нормально, – замуж я собираюсь.

– Что? – переспрашивает комм как-то особенно тихо и ласково. – Джимми, лапонька, ты там головой повредился? Он помрёт через неделю!

– А я не за Спока.

Молчание.

– Так, жди меня там, я спускаюсь. Не сходи с места, понял?!

– Выпить захвати, будь другом, – успевает ещё Джим, пока с той стороны не вырубилась связь.

Он бухали уже часа два, в тех самых апартаментах, которые отвели капитану на планете (Спок, понятно, сидел тут же). И всё это время доктор то с той, то с другой стороны старался его отговорить.

– Ладно, я понял, – Боунс впервые за два часа отодвинул стакан, не дав налить ещё и этим как бы подводя жирную черту в разговоре. – Без уз этих ты опять будешь загибаться как раньше. Ладно. Но вот если ты щас… сделаешь новые, а мальчишка этот месяца через два – того?.. С его-то прытью.

– Значит, у меня будут два месяца нормальной жизни, – отрезал Джим. Доктор скорчил рожу, будто стакан лимонного сока заглотил. Свежевыжатого.

– Ну смотри, – Кирк склонился над столом, глядя ему в глаза, – я впервые за полтора года чувствую, что живу. И я не хочу возвращаться обратно в инерциальное существование, никто бы не захотел.

– Начинаю задумываться, что дохлым ты был лучше. Спокойней как-то…

– Да ну, – Джим фыркнул, расслабляясь, плеснул себе ещё. В голове уже была лёгкость – не та, после которой начинают стены плясать и пол ходить волнами, а такая… умиротворяющая. – Ты так не думаешь, Боунс, ох как не думаешь.

– Не думаю. – Доктор помрачнел ещё больше. – А должен по логике вещей.

– О вещах, а тем более их логике, надо было рассуждать один час и три стакана назад, – Джим стукнул свой полный стакан об его пустой. – За рассудительность и логичность, друг мой.

Боунс пить не стал и за бутылём не потянулся. Вместо этого он молчал с минуту, глядя на свой стакан.

– А старая шельма знает? – Так он называл Прайма. За глаза, разумеется.

Джим повертел свой опустевший стакан в руке.

– Если не знает и не догадывается, то скоро будет. Это его отличительная черта, как твоя – ворчать и ненавидеть всё сущее.

МакКой задумался о чём-то. Джим его не торопил. Доктор медленно принимал всё новое, но если уж принимал…

– Осмотреть надо его до этой вашей «свадьбы», – буркнул, наконец. – А то мало ли.

Утром Селека разбудил звонок на коммуникатор. Оказалось, доктор. Сказал спуститься в холл для подъёма на корабль и что с капитаном это согласовано.

Коммандер, недоумевая, за семь и три десятых минуты привёл себя в порядок и спустился на первый этаж, где старший офицер медицины ждал его с недовольным выражением лица.