Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли

Во-первых, она предлагает принять как данность тот факт, что парадигма модерна исчерпана.«Мы больше ей не верим, мы больше ее не понимаем, мы больше не считаем, что она обладает внутренней энергией», — говорят нам люди постмодерна, — «Иными словами, нам скучно.Не то чтобы «модерн неправ». Нам безразлично, прав «он» или нет. Нам просто скучно. Это нам надоело. То есть совсем надоело.Все надоело, и философия в том числе».

Философия являлась главной структурой, ответственной за сохранение парадигмы модерна, за создание преемственности и ортодоксии в рамках этой парадигмы. Соответственно, эпоха постмодерна транслирует устами своих адептов: «Нам надоела философия модерна, мы от нее устали. Мы хотим чего-то новенького».Но если Новоевремя было очень серьезно настроено по отношению к старому времени, то постмодерн — это именно «Новенькое время».Оно не новое, и даже не новейшее, а новенькое.И даже не время, а времечко.Не случайно одна российская телепередача получила такое название. В этом проявился дешевый, убогий постмодерн, «постмодерн для масс».

«Новенькое времечко» постмодерна сообщает нам в первую очередь о том, что модерн более неинтересен.

Мы знаем две фазы парадигмального состояния: обширный, бесконечный, бескрайний мир в фазе Традиции и довольно агрессивный, динамичный и до сих пор еще сохранивший значительную часть своей легитимности мир модерна, который по инерции все еще с нами. Но тут-то и приходит нечто третье, чего мы не знаем, что еще непонятно и не высветлено, но что уже здесь. Это третья парадигма. Она стучится в двери, она уже в них входит. Да что там, она пришла, наступила, стала нашим настоящим.

К постобразованию

В постмодерне не будет институтов, потому что образование — это типичный проект Просвещения. Обучение в традиционном обществе (премодерне) носило традиционный характер и было связано с практикой медитации и молитвы в монастырях, копирования одних и тех же текстов и т. д. Идея давать человеку полноту гуманитарных знаний — это проект чистого модерна. Постмодерн, в свою очередь, закроет образовательный процесс по причине его бессмысленности,поскольку мотивация эпохи модерна в постмодерне исчерпывается. При этом речь не идет о трансформации учебных заведений. Просто люди постепенно перестанут туда ходить.

Вспомните, так было в перестройку, когда студенты ходили к частным преподавателям, чтобы надежно попасть в систему высшего образования. Или рабочие в эпоху реформ, которым не платили зарплату, но которые ходили на работу и работали — просто чтобы процесс не останавливался. Они стремились поддержать парадигму модерна. Учиться и работать надо. Надо было. Раньше.Теперь это необязательно. Очевидность категорического императива образования иссякла.

Трудно сказать, каким будет постобразование. Ясно только, что оно будет явно не таким, как нынешнее образование. Уже сегодня появились некоторые новые модели,

например, «continious education» — «постоянное, непрерывное обучение». Сегодня можно учиться всегда, в любом возрасте, вплоть до смерти. Парты, уроки, дипломы — все это утрачивает свой смысл. В Европе внедряются новые искусства — искусство принимать ванны, мастерство загара, наука шоппинга, технология макияжа. Эти формы «ремесел» и «технических навыков» будут постепенно сравниваться и отождествляться с образованием.

Постмодерн есть отрицание модерна без возврата к премодерну

При том, что постфилософия— это отрицание парадигмы модерна, это не возврат к парадигме премодерна. Это, пожалуй, самое фундаментальное определение постмодерна, значение которого трудно переоценить. Из этой формулы выводится все остальное.

С точки зрения логики модерна и его парадигмы можно было бы сказать: «Хорошо, парадигма модерна исчерпана, но мы знаем, отрицанием чего была эта парадигма, а отрицание отрицания приводит нас к утверждению (на новом уровне) Традиции». Так работает привычное инерциальное сознание, немного зараженное диалектикой.

Если мы действительно осознаем нигилизм программы Просвещения и некоторую самодостаточность парадигмы Традиции, как это сделало движение европейских традиционалистов, то первым выбором человека при столкновении с исчерпанностью парадигмы модерна, должно было бы стать новое обращение к традиции, возврат к корням: в исламе — к исламским, в христианстве — к христианским и т. д. Надеть одежду своих предков и жить, как они жили, читать, как они читали, праздновать, плясать и убивать точно так же, как когда-то это делали они. И все сразу вновь приобретет смысл. Это нормальный выбор, но его никто по-настоящему не сделает. По нескольким причинам.