Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли

Философия фашизма может быть с некоторой натяжкой определена как «объективный идеализм»в отличие от «субъективного идеализма» (и «субъективного материализма») либералов и «объективного материализма» марксистов. Например, Джованни Джентиле, один из теоретиков итальянского фашизма, был гегельянцем. В целом же, идеалистический подход, своего рода «политический романтизм», был отличительной чертой большинства идеологий фашистского типа. Вместе с тем в фашизме можно обнаружить и крайние формы субъективного идеализма, в котором идея человеческого субъекта переходит в идею субъекта космического, в фигуру «сверхчеловека».

Совершенно особняком стоит философия Мартина Хайдеггера, который со своей ключевой концепцией «Dasein» абсолютно не вписывается ни в типичные философии современности, ни в парадигму Традиции, и представляет собой явление, вообще не поддающееся классификации. Стоит упомянуть также о гротескных теориях «расового материализма», который исповедовали вслед за графом Гобино и Чемберленом немецкие антропологи Гюнтер, Клаус и др. Эти авторы наивно объясняли различие в культуре разных народов биологическими и климатическими факторами, являя собой экстравагантную разновидность биологического материализма.

Идеология либерализма выиграла соревнование за парадигму модерна

XX век в драматической и напряженной борьбе показал нам, какая из трех идеологий является настоящейантропологией модерна. В философском смысле битва между фашизмом, либерализмом и коммунизмом велась за соответствие чистой парадигме модерна. Это была битва за окончательный вердикт относительно смысла современности. Ее выиграли либералы.

Исторически либералы довольно легко распознали фашистов и нацистов как отклонение от пути современности, как обращение к недостаточно современным, по сути, архаическим философским моделям. И хотя стремление фашистов к модернизации могло сбить с толку поверхностного наблюдателя, а неприязнь фашистов к коммунистам была соблазнительной для либералов в плане возможности их использования против набирающего силу марксизма, в целом либеральная идеология без особых колебаний сделала выбор в пользу последовательного антифашизма.В ходе чудовищной по своим неслыханным жертвам Второй мировой войны союзники — либералы и коммунисты — с фашизмом справились, и как фундаментальное идеологическое явление современности с 1945 он прекратил свое существование. Коммунизм долгое время казался братом-близнецом либеральной идеологии, так же апеллируя к Просвещению и представляясь в этом деле даже более продвинутым, авангардным и прозревающим дальше в будущее. До какого-то момента все те, кто принимали парадигму модерна, рассматривали либерализм и коммунизм как два близких по духу учения, первое из которых было умеренным и ориентированным на сегодняшний день и status quo, а второе — неистовым и нетерпеливо приближающим день завтрашний. Но уже в 30 годы некоторые либералы стали различать в советском обществе и в марксизме в целом фундаментальное отличие коммунизма от программы Просвещения. И это отличие (особенно с учетом опыта тоталитарной практики СССР) заставило либералов «разоблачить» коммунизм как особого рода завуалированное издание «традиционного общества», т. е. нечто аналогичное фашизму, лишь более закамуфлированное. Фашизм также ставил перед собой задачу, отталкиваясь от модерна, преодолеть его, и марксистская критика капитализма, умноженная на созерцание сталинских практик, заставила либералов задуматься — а так ли уж «современен» коммунизм, и не является ли он «секретным» и хитроумным оружием того же премодерна, перенявшего внешне язык современности?

Эта мысль последовательно и аргументированно изложена Фридрихом фон Хайеком и особенно Карлом Поппером в его книге «Открытое общество и его враги». Под «открытым обществом» Поппер понимает либеральное общество, а к врагам такого общества относит как архаические (консервативные, религиозные, традиционалистские) режимы, так и фашизм вместе с коммунизмом, сближение которых между собой стало важнейшим выводом нового либерального сознания.

Почти сразу после совместной победы над нацизмом, когда, казалось, буржуазные демократии и Советский Союз были близки как никогда, идея о близости коммунизма к фашизму и о его неснимаемом противоречии с либеральной демократией легла в основание «холодной войны». Как несовременная и крипто-традиционалистская была осмыслена неолибералами марксистская классовая антропология.

Конец «холодной войны» поставил точку и в этом споре: в начале 90-х годов XX века рухнула коммунистическая система, как за сорок лет до этого был стерт с лица земли европейский фашизм. Спор за соответствие парадигме модерна выиграл именно либерализм, идейно и материально победив две другие идеологии, которые претендовали — в той или иной степени — на наследие Просвещения и ставили перед собой задачи модернизации человечества.