Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли

Смысл этого понятия в следующем. Чрезмерная фиксация на индивидууме приводит к мысли, что индивидуума делает таковым игра случайных фрагментов, а не последовательная совокупность его личной истории — «the history of myself». На стене любого уважающего себя американца есть эта «history of myself». Вот Боб с клюшкой в школьной команде. А это он дурачится с девчонками. Это он с Daddy и Mommy в парке аттракционов. А вот это он с гамбургером у Макдональдса. А это он со своими сослуживцами в офисе. Вот тот слева, который смеется и держит бумажный стаканчик с кофе... И вот время этой «history of myself» как законченного личностного нарратива американского индивидуума, пустого до отвращения, но, тем не менее, цельного в своей пустоте, заканчивается. Из якобы цельной history Боба делается cut-up, нарезка. Будто-то кто-то пришел и сказал: «Довольно, это не убедительно, это скучно, я не могу на это смотреть, не могу этого терпеть, мы посрываем эти фотографии с мест, потом перемешаем с «history of myself» другого американца, какого-нибудь афро-американца, к примеру, или какой-нибудь соседской домохозяйки. Вот Боб был здесь белым, потом стал черным, потом он поменял пол — так будет веселей, потом добавим несколько кадров из жизни сурков и павианов и... портрет постчеловека готов.We've done it, relax...»

Перед нами «history of myself» дивидуалъногокачества. Соответственно, если цельность (даже пустая индивидуальная цельность) слишком утомительна в силу своей бессодержательности, то первая идея — нарезать ее на части.То есть отказать индивидуальной судьбе индивидуального человека в каком-то значении.Первый вариант, как это сделать, самый простой — разделить ее на две составляющие. Теперь это индивидуальная судьба двух людей вперемешку или нескольких людей, или одна индивидуальная судьба, разделенная на две половины. С протезом «я» теперь можно манипулировать самыми разными способами.

Дигитальный субститут и код генома

Дальше начинается поиск субститута индивидуума.В этой точке философы постмодерна или постфилософы говорят: «Если мы только что носились с индивидуумом и дошли до того, что на нем все закончилось, давайте поищем, чтоделает его самим собой?» Так возникает идея «генного кода» или ди-гитализации личности.

Структура генома ответственна не только за наличие сугубо индивидуальных качеств, но в значительной мере и за наличие индивидуальных событий, которые случаются в человеческой жизни. Так возникает возможность исследований, которые сейчас активным образом ведутся (причем наукой это назвать нельзя, это скорее технологии,генные технологии, генная инженерия), когда вычисляется цифровой дигитальный эквивалент человеческой индивидуальности. Поскольку геном можно разложить на составляющие (так как геном в нынешних исследованиях генетиков есть не что иное, как математическая формула), он может являться эквивалентом штрих-кода. Штрихкод индивидуален в той же степени, как индивидуален и геном. Если это так, то мы теоретически получаем возможность самых разнообразных операций с индивидуумом — его разложение, его сложение, его умножение, его деление, его транспортирование по сети, включение в карточку мобильного телефона и так далее. Все, с чем мы будем иметь дело, будет индивидуумом, пересчитанным на цифровой эквивалент.

У этого дигитального индивидуума сохраняется даже какая-то видимость прежней цельности. Он может обрастать разными «никнеймами». Он даже может иметь «историю». Но все-таки это весьма своеобразная история. Ну, разве можно назвать полноценной историей смену «ников» или «юзерпиков» в интернет-чате? Там назвался так, здесь назвался по-другому. Формально, история индивидуума и его действий есть, но что-то подсказывает нам, что это все же что-то другое... Это постистория.

Цифровой двойник

Конечно, первое, что бросается в глаза, это нарастание бессодержательности и случайности.Но очень ли содержательна и неслучайна «the history of myself» среднего американца? Однако когда происходит рождение дивиду-ума, бессмысленность из количества переходит в качество, и мы имеем дело не просто с убыванием смысла, но с постсмыслом,с уверенным и чрезвычайно стремительным существованием вообще за пределами смысла.

Мы имеем дело с постиндивидуумом. Это, естественно, не возврат куда-либо — к премодерну (к традиционному обществу, к браку Земли и Неба) или к альтернативным версиям модерна (к коммунизму, к фашизму, к трагизму) — это разложение на цифры.У человека постмодерна, у дивидуума, постчеловека возникает двойник,некий призрак в лице его персонального генома или его личного кода, который открывает ему все двери или, наоборот, закрывает те двери, куда ему войти нельзя.