Постижение России. Опыт историософского анализа

Ведь из Киева пошла не просто Русская Земля, из Киева, а не из Москвы пошло восточнославянское единство. Идея восточнославянского единства - это идея не Москвы, а Киева, это древнейшая архетипическая идея всего восточного славянства. Москва лишь продолжила начатое Киевом, и если бы не монголо-татарский геноцид, то объединителем восточного славянства стал бы Киев, а не Москва. Московская Русь так и осталась бы Московской Русью, если бы она не взяла на себя миссию объединения восточного славянства. Россия стала Великой Россией, начав объединять восточное славянство. В этом смысле восточнославянское единство - основа цивилизационного бытия России, единство самой России, самой ее возможности быть Великой Россией. Поэтому тот, кто наносит удар по восточнославянскому единству, хочет он того или нет, но наносит удар в самое сердце русско-российской цивилизации. Вместе с разрушением архетипа восточнославянского единства разрушается цивилизационная идентичность России. Россия теряет в самой себе себя как Россию, свою российскую суть, то, что делает ее Великой Россией.

Август 1991-го в своем покушении на основы цивилизационной идентичности России дошел до попыток слома государственной идентичности России, самой идеи российской государственности, идеи ее державной мощи. В своей праведной борьбе против тоталитарной сути коммунистического режима Август 1991-го незаметно перешагнул ту черту, которая отделяет борьбу против тоталитаризма от борьбы против государства вообще, прежде всего против особой миссии государства в России, ее цивилизационной миссии. Поэтому неудивительно, что стремление свести все функции российского государства в России к функциям "ночного сторожа", ко всему прочему, неизвестно что охраняющего, превратило его в государство-импотент, ничего, кроме собственного аппарата, не способного содержать, да и то не всегда.

Такова цена, которую пришлось в очередной раз уплатить России за очередную порцию идей-утопий, никак не считающихся с цивилизационной спецификой России, с тем, что Россия и слабое государство - это несовместимые сущности. Впрочем, это справедливо и в другом, более широком и общем смысле: государство, какое оно ни на есть, есть прежде всего сила, и она, как ни посмотреть на нее как на силу, независимо от того, какая она сила, есть государствообразующее начало. Слабое государство - это уже не государство, это нечто противоречащее своей сущности, противоречие в самой сущности государства. Поэтому либо сильное государство и тогда оно есть, плохое или хорошее, деспотическое или либеральное, но оно есть, либо слабое государство и тогда его просто нет как государства.

Вот почему трудно согласиться с тем, что "Российское государство останется не реформированным до тех пор, пока смысл его существования будет заключаться в постоянно реанимируемой державной ипостаси" (Литер. газета 13.08.97). Думается, это надуманная альтернатива: либо отказ от державной ипостаси, мощной державы, в частности, хорошо организованного и целесообразно функционирующего аппарата и тогда и только тогда пышным цветом расцветут свобода, права личности, уважение к закону - государство окажется реформируемым в либеральном и демократическом смыслах слова, либо либеральные и демократические ценности, и тогда слабое государство. В действительности все как раз наоборот: в России только сильное государство может стать гарантом либеральных ценностей и демократических свобод, больше того, самого существования России как России. В последнем и особом случае не учитываются некоторые и весьма поучительные уроки из истории Российского государства.

Дело в том, что на протяжении всей своей истории мощь государства российского, его державная ипостась компенсировала цивилизационную хрупкость России, то, что она складывалась из разных цивилизационных блоков и культур. Россия должна была объединить чрезвычайно богатое многообразие этническое, культурное, цивилизационное, духовное, историческое. И это было по силам только очень мощному государству - великой державе. В противном случае все это колоссальное евразийское многообразие рассыпалось бы в одночасье, как карточный домик. Россия становилась Великой Россией как раз по мере того, как объединяла в себе всю мощь Евразии всей своей державной мощью.