Постижение России. Опыт историософского анализа

Четвертое - это все-таки национализм, так как предполагает любовь не к Родине, не к локальности своей цивилизации - что уместнее квалифицировать как патриотизм, а любовь именно к "своей нации", к субъективной основе своей цивилизации. Эта любовь национальна и не может быть иной, ибо есть любовь именно к нации, и в ней нет ничего предосудительного, как и в любви к самому себе. Другое дело, что в России всякая форма любви к собственной нации интерпретируется как нечто обязательно сопряженное с ненавистью к другой. Но здесь нет такой жесткой зависимости. Она носит явно надуманный и тенденциозный характер, нацеленный на то, чтобы прервать основные связи, связующие людей в нацию, превращающие отношение к ней в сферу особых отношений, в основу развитых форм национальной идентичности. Ведь они развиты ровно настолько, насколько есть отношение любви к собственной нации.

В этой связи отчуждение людей от отношений любви к собственной нации превращается в их отчуждение от основ собственной национальной идентичности, чреватое кризисом идентичности и историческим коллапсом нации. Так что надо прекратить практику запугивания русских русским национализмом вообще, и прежде всего в том его значении, за которым стоит любовь русских к своей собственной нации, которую никто не вправе ограничивать или, тем более, отменять. А потому впредь и далее недопустимо превращать национализм в универсальный жупел, отчуждающий русских от их естественного права сосредоточения на проблемах собственной нации, на осознании и реализации своих интересов в истории в качестве национальных.

Это становится уже просто нетерпимым, когда чуть ли не само проговаривание слова "русский", не говоря уже о внятных представлениях о русских как нации и русских национальных интересах, тотчас же квалифицируется как национализм с навешиванием сопутствующих ему крайних ярлыков и характеристик. И дело не только в том, что национализм, как было показано выше, значительно более сложное и противоречивое явление, чем обычно представляется, но и в том, что в специфических условиях современной России он превратился в универсальное и очень удобное идейное оружие для борьбы с любыми проявлениями русского национального сознания в истории. Именно русского, так как наметилась тенденция к двойным стандартам в понимании и решении национального вопроса в России - один для русских, другой для всех остальных.

С одной стороны, тщательно оберегаемые и культивируемые ценности собственной национальной идентичности и обусловленные ими национальные интересы всевозможных национальных центров и диаспор России. А с другой навязывание именно русской нации, несмотря на то, что она россияобразующая нация, вненациональных ценностей в качестве главных ценностей национальной идентичности, а в итоге такой режим бытия в истории, от которого неотделимы процессы денационализации и депопуляции, тотального отчуждения русских от национальных основ своего бытия в истории.

Таким образом, любить русским свою нацию, себя как русских не только не грешно и не запрещено никакой конституцией, но исторически продуктивно и необходимо, а вот не любить - не только странно, но и опасно для исторических судеб собственной нации и России. В этом строго определенном смысле быть националистом - значит быть патриотом собственной нации, но любить ее не за ее этничность, а за ее национальность, за ее историческое, культурное и духовное своеобразие. Такой культурный национализм принципиально надэтничен, так как любовь, к примеру, к русской истории, культуре и духовности может объединить многие этносы и представителей любых этносов - всех тех, кто идентифицирует себя с русской историей, культурой и духовностью, для которых они есть единственно адекватная, а потому и возможная форма бытия их души. И в этих процессах нет и не может быть никаких этнических ограничений.

Тем самым культурный национализм, национализм духа преодолевает ограниченность этнического национализма, национализма крови. Он принципиально открыт для объединения людей любой крови, любой этничности, любого происхождения, от любых родителей, ибо питается соками не этнической, а исторической, культурной и духовной идентичности, любовью к архетипическим основам именно данной национальной идентичности. Но он остается все-таки национализмом, не исключающим уважения к другим нациям, любви других к своей нации, но исключающим любые формы космополитизма и связанного с ним национального промискуитета, так как предполагает сосредоточенность на проблемах бытия и развития прежде всего своей нации.