Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему

Во время послевоенного бума частные, корпоративные и управляемые государством пенсионные системы быстро росли. Хотя в некоторых случаях они охватывали лишь меньшинство трудящихся, эти схемы, в которых сбережения, вычтенные из зарплат, дополнялись взносами компаний и инвестировались в фондовый рынок, стали главной опорой финансовой системы. До начала глобализации такие системы, как правило, вкладывали средства в государственные долги своих стран и в акции крупнейших компаний, котирующихся на национальной фондовой бирже, и лишь небольшая часть направлялась на удовлетворение нужд, для которых они были созданы. Вместе с налоговыми послаблениями на прибыль и обязательным членством они составляли окончательную форму того, что Маркс назвал «капиталистическим коммунизмом».

Но в эпоху фиатных денег ситуация изменилась. Многократное урезание процентных ставок в периоды замедления роста превратило инвестиции в акции в беспроигрышную игру и вызвало постоянный рост фондового рынка. В результате, даже несмотря на усугубление демографической проблемы, управляющие фондами рассчитывали, что финансовая система все равно сможет выполнять свои обязательства. Некоторые даже заявляли, что прогнозы настолько положительны, что работодатели могли спокойно брать «каникулы на уплату взносов», перекладывая бремя выплат исключительно на рабочую силу.

Первой в воронку бума-и-спада втянулась Япония. Индекс Nikkei 250, отражающий стоимость акций крупнейших компаний страны, вырос втрое с 1985 по 1990 год. Затем произошел крах, и в последующие десять лет индекс сократился наполовину.

На Западе, где в конце 1990-х годов рост ВВП превышал средние показатели, фондовые рынки вновь поднялись. Индекс FTSE вырос с 3000 пунктов в 1995 году до пикового значения в 6930 пунктов в декабре 1999 года. Американский индекс S&P 500 за тот же период увеличился втрое, немецкий DAX – вчетверо. Если вы вспомните, как выглядели долгосрочные графики этих индексов в период после 2000 года, то вы увидите три горы с отвесными склонами. В течение пятнадцати лет цены акций дважды пережили бум и спад, а нынешнее восстановление – несмотря на то, что оно зиждется на триллионах напечатанных долларов, – подняло их лишь чуть выше пикового значения, достигнутого в 2000 году.

Крах интернет-компаний стал тревожным сигналом. Компании бросились сокращать свои пенсионные обязательства всеми возможными способами. Будущих пенсионеров переводили на программы с пониженной доходностью, новым рабочим закрывали доступ к системе. Иногда компании не выдерживали напряжения и разорялись. В поисках более высоких доходов с инвестиций пенсионные фонды пошли по пути диверсификации, вкладывая средства в хедж-фонды, недвижимость, рынок прямых инвестиций и сырьевые товары. Во всех случаях главной задачей было замаскировать недостачу прибыли. Мы знаем результат. Начиная с масштабных проблем хедж-фондов, которые начали замораживать выдачу кредитов в августе 2007 года, и заканчивая ростом цен на сырьевые товары, который спровоцировал «арабскую весну», эти крупные институциональные инвесторы коллективно превратились – порой неосознанно – в основные факторы нестабильности.

После краха типичный крупный пенсионный фонд направляет 15 % своих средств не в акции, а в альтернативные вложения, такие как недвижимость или сырьевые товары, и одалживает более 55 % своих средств правительствам в виде облигаций, которые, в условиях количественного смягчения, обеспечивают нулевой или отрицательный процент.

В целом в странах ОЭСР в пенсионных и страховых фондах и в государственных пенсионных резервах сосредоточено около 50 триллионов долларов, что заметно больше их совокупного ежегодного ВВП. По всем причинам, рассмотренным в первой главе, а именно вследствие неработающей экономической модели обеспечения жизнедеятельности, в последнем исследовании риск, которому подвергаются эти средства, характеризуется как «высокий», а пенсионные обязательства – как «возросшие»[362].

Проблема не в том, в каком положении сегодня находятся эти 50 триллионов долларов. Проблема в том, что старение населения означает уменьшение потенциальной рабочей силы, более низкие темпы роста и более низкий уровень производства на душу населения. Хотя картина меняется от страны к стране, некоторые небольшие развитые страны, такие как Норвегия, прекрасно готовы к этой ситуации. В целом положение довольно гнетущее: либо пенсионеры должны довольствоваться гораздо меньшими суммами, либо финансовая система должна обеспечивать впечатляющую прибыль. Но для того, чтобы ее обеспечивать, она должна стать более глобальной и идти на больший риск. Если пенсионное обеспечение можно было бы сместить в государственную сферу и финансировать его за счет налогов, то эту дилемму удалось бы смягчить. На деле происходит как раз противоположное.