Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма

На самом деле Майклз воспроизводит здесь важный спор об этической (и в какой-то мере кантианской) природе социализма Второго интернационала: Лукач вместе с другими, но точнее других, определил ее как моральный императив, который требует от нас создать то, чего нет, а потому нечто не способное, едва ли не по определению, сбыться. Проекция «социализма» как радикальной этической альтернативы наличному порядку практически гарантирует невозможность его осуществления, и не вопреки его убедительности и силе в роли этической критики капитализма, а именно что в соответствии с ней. На эмпирическом уровне (однако Лукач является также красноречивым критиком самой категории этического в мысли Канта) ясно, что, чем более коррумпированным и злодейским является наличный порядок, тем меньше вероятность того, что из него родится нечто хорошее. Лукач верно указывает на то, что у самого Маркса (диалектическая) концепция возникновения социализма из капитализма существенно отличается от данной концепции. Сила марксизма как такового, как его задумывал сам Маркс, состояла в том, что в нем аргумент о желательности социализма (и невыносимости капитализма) сочетался с доказательством того, что социализм уже реализовывался внутри капитализма, что капитализм в некоторых из моментов своей логики уже создавал структуры социализма, тогда как социализм изображался не как идеал или утопия, а как тенденция, постепенно складывающийся комплекс уже существующих структур. Это и есть фундаментальный реализм взгляда Маркса, который иногда передается неверно (в некоторых других отношениях) словом «неизбежность» и в котором можно выявить и исследовать сильную или полную форму того, что Маркс имел в виду под «противоречием». К этому всегда стоит добавлять, что Маркс в этом диагнозе не ошибался, особенно если вместо укороченных апокалиптических пророчеств собственно «Капитала» обратить внимание на долгосрочный прогноз из «Очерка критики политической экономии» (Grundrisse). Если брать лишь одну черту анализа Лукача, сегодня можно признать, что процессы коллективизации заменили рыночный индивидуализм на ряде уровней, вплоть до микроопыта повседневной жизни, что отражается в «молекулярной политике» так называемых новых социальных движений. Эта модель присутствия будущего в настоящем, очевидно, совершенно отлична от попытки «сделать шаг за пределы» наличной реальности, в какое-то внешнее пространство: рабочим коммуны, как отметил Маркс в своей, возможно самой проницательной формулировке, «предстоит не осуществлять какие-либо идеалы, а лишь дать простор элементам нового общества, которые уже развились в недрах старого разрушающегося буржуазного общества»[198].

Все дело в том, что системы, даже тотальные, меняются; однако вопрос о тенденциях и законах движения этого изменения сопровождается также иным в какой-то мере вопросом о роли человеческого действия в этом процессе (который, конечно, в силу гегелевской «хитрости истории» может завершиться чем-то совершенно отличным от «задуманного»). Марксово понятие изменения не является в этом смысле совершенно имманентным: даже если у коммунаров нет «идеала», у них есть программа, и их сознание этой программы отражает ограничения, навязанные им той самой ситуацией, которую эта программа призвана решить: «Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить».