Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма

Это позволяет мне сформулировать моей тезис в его наиболее строгой форме: риторика рынка была фундаментальным и центральным элементом этой идеологической борьбы, борьбы за легитимацию или делегитимацию левого дискурса. Капитуляция перед различными формами рыночной идеологии — я имею в виду капитуляцию среди левых, не говоря уже о всех остальных — оказалась незаметной, но пугающей своей всеобщностью. Каждый готов сегодня промямлить, словно бы это была малозначимая и походя сделанная уступка общественному мнению и современным общепринятым представлениям (либо разделяемым предпосылкам коммуникации), что ни одно общество не может эффективно функционировать без рынка и что планирование очевидно невозможно. Это второй такт в судьбе дискурса, следующий за более старой его составляющей, «национализацией», примерно через двадцать лет, то есть тогда именно, когда, в общем-то, расцвет постмодернизма (особенно в политическом поле) оказался сиквелом, продолжением и исполнением старого эпизода о «конце идеологии», относящегося еще к пятидесятым. Так или иначе, тогда мы решили потихоньку согласиться с постепенно распространяющимся тезисом, будто социализм не имеет никакого отношения к национализации; и, как следствие, сегодня нам приходится соглашаться и с тем, что социализм на самом деле не имеет более никакого отношения и к собственно социализму. «Рынок присущ самой человеческой природе» — вот тезис, который нельзя спустить на тормозах; с моей точки зрения, это самый важный участок идеологической борьбы нашего времени. Если вы соглашаетесь с ним, поскольку он представляется маловажным допущением или, хуже того, если вы и в самом деле, «в глубине души», стали в него верить, значит социализм, а вместе с ним и марксизм и правда будут делегитимированы, по крайней мере на какое-то время. Суизи напоминает нам о том, что капитализм в некоторых местах не смог закрепиться, пока, наконец, не пришел в Англию; и что, если существующие в настоящее время социалистические режимы будут выброшены на помойку, после них появятся другие, лучшие. Я тоже верю в это, однако мы не должны делать из этой идеи самоисполняющееся пророчество. Двигаясь в том же русле, я хочу добавить к формулировкам и тактикам «анализа дискурса» Стюарта Холла то же самое историческое уточнение: фундаментальным уровнем, на котором проходит политическая борьба, является уровень легитимности таких понятий, как планирование и рынок, по крайней мере прямо сейчас и в нашей актуальной ситуации. В будущем политика примет, отправляясь от этой борьбы, более активистские формы, как уже бывало в прошлом.

Наконец, следует добавить, говоря об этом методологическом пункте, что понятийный аппарат анализа дискурса, хотя он и позволяет нам в эпоху постмодерна с удобством заниматься анализом идеологии, не называя его так, не более удовлетворителен, чем мечтания прудонистов: автономизация измерения/понятия/и именование его «дискурсом» указывают на то, что это измерение может потенциально отвязаться от реальности и воспарить в качестве чего-то полноправного, чтобы обосновать собственную поддисциплину и сформировать собственных специалистов. Я все еще предпочитаю называть/ рынком/то, чем он и является, а именно идеологему, и предполагать о нем то, что следует предположить о всех идеологиях: к сожалению, реалии приходится обсуждать ничуть не меньше, чем понятия. Является ли рыночный дискурс просто риторикой? И да и нет (если воспроизвести здесь великую формальную логику тождества тождества и нетождества); чтобы не попасть впросак, следует говорить как о реальных рынках, так и в такой же точно мере о метафизике, психологии, рекламе, культуре, репрезентациях и либидинальных аппаратах.