Постмортем

Воображение рисовало некроманту очень живые картины, на которых его внутри ждали неопрятные одноглазые усачи с изогнутыми ножами, однако там не оказалось ничего кроме темноты, сырости и прелой соломы.

— И зачем мы?.. — полюбопытствовал колдун, но осекся, когда чиркнула спичка и в вычурной бронзовой лампе загорелся слабый жёлтый огонёк. Он высветил чёрный провал в полу и пару ступеней уходящей под землю лестницы. — А почему?..

— Так быстрее! — резко ответила принцесса. — И никто не увидит.

— Вильгельм?

— Не только. Давай за мной. Отец в Карловом форте. Ох, не опоздать бы…

Крутые и скользкие ступеньки остались позади, и Жози быстрым шагом двинулась дальше, в жутковатый подземный лабиринт. Каменные стены туннеля, липкие от сырости, покрывал толстый слой лишайника. Принцесса заслоняла собой почти весь свет от лампы, и юноша постоянно спотыкался — слишком часто оглядывался по сторонам, пытаясь запомнить повороты и гадая, куда ведут многочисленные ответвления туннеля. Капала с потолка вода, из первозданной черноты за обвалившимся проходом тянуло тлением, валялся, мешая пройти, рухнувший под собственным весом деревянный стеллаж.

Подземелье закончилось за очередным поворотом. Железная дверь, способная выдержать пушечный выстрел, со скрипом открыла проход в подвал, где пахло кислой брагой. В неровном свете лампы Тальф рассмотрел стоявшие в беспорядке здоровенные бочки, а у стен возвышались, уходя под потолок, шкафы, забитые пыльными и заплесневевшими бутылками.

— За мной! — Жози ускорилась. — Уже совсем рядом.

Ещё задолго до покоев короля начали попадаться спешащие куда-то по гулким коридорам люди: посыльные, слуги, гвардейцы — и чем ближе к монарху, тем больше становилось суеты. Некромант не мог отделаться от ощущения, что всё это какое-то наваждение. В полутьме бесшумно сновали тёмные фигуры, которые что-то несли и катили, постоянно кого-то искали и распекали друг друга — исключительно шёпотом.

Возле опочивальни стояли на страже два гвардейца — отглаженные, лихие, молодцеватые. Глядят строго, штыки на ружьях сияют, перчатки белоснежные, поля высоких шляп молодцевато заломлены набок.

— Куда? — ружьё перегородило Жозефине дорогу.

— Что?! — мгновенно взвилась она. — В смысле «куда»?! К моему отцу и твоему королю!

Громила нехотя убрал ружьё и выпрямился:

— Прошу прощения, ваше высочество. Темно, не разглядел.

— Не разглядел он!.. — процедила принцесса. — В свинопасы переведу! — девушка сделала пару шагов вперёд, но в следующий момент ружьё помешало уже Тальфу.

— Куда?..

В глазах Жози загорелось пламя.

— Он со мной!

— Не положено, ваше высочество! — отрапортовал гвардеец, изо всех сил притворяясь деревянным и глядя в пустоту над головой некроманта.

— Это кем же не положено? — она подошла к здоровяку и, глядя на него снизу вверх взяла за пуговицу.

— Первым министром Вильгельмом, ваше высочество!

Принцесса вполголоса произнесла такое ругательство, что второй гвардеец покосился на девушку с интересом и уважением.

— Значит так, дорогой мой. Ты служишь в столичной гвардии, а значит, наверняка сынок какого-нибудь нищего, но знатного дворянина и знаешь где чьё место при дворе. Так вот, скажи мне, кто главнее — принцесса или первый министр?.. И ещё я советую вспомнить, что может сделать принцесса с болваном, который осмеливается не подчиняться её приказам. Верней, даже не с ним, а с командиром командира твоего командира. И только представь, что они над тобой учинят, чтобы отыграться за пережитое унижение.

Даже в сумраке было заметно, как румянец уходил с лица гвардейца, сменяясь болезненной бледностью.

— Так что пропусти его, пожалуйста, — Жози потянула пуговицу на себя и солдат покачнулся. — Пока я не начала спрашивать, кто твой командир.

Четыреста лет назад Карлов Форт поражал воображение современников роскошью и техническим совершенством — но исключительно потому, что четыреста лет назад люди были в целом менее притязательны. Им хватало голых каменных стен, невыносимо холодных что летом, что зимой; единственной на весь форт бадьи для мытья и туалетной комнаты, расположенной в специальном эркере, который выдавался за пределы крепостной стены и очень удобно нависал над рвом.

За столетия в форте ничего не изменилось, потому что новые короли предпочитали пристроить к дворцу новое крыло, а не переделывать старое, но зал, в котором умирал король Гримхейма Карл VIII, резко контрастировал с остальными помещениями.

Драпированные красной тканью стены, огромная хрустальная люстра, на которой, правда, горела от силы четверть свечей, портреты предков в золотых рамах и гигантская кровать с алым балдахином. И хотя подобный стиль вышел из моды почти сотню лет назад, в сравнении с остальным фортом он выглядел очень свежо и прогрессивно. Тальфа так и подмывало спросить, не специальный ли это зал, куда короли приходят умирать.