Постоялый двор Синичкино (СИ)

— Детский стресс, вызванный смертью близкого человека, стёр из твоей памяти воспоминания, связанные с этим стрессом. Защитная реакция организма. Когда ты оказалась в доме, где всё случилось, воспоминания вернулись.

— Ты прямо психолог, — усмехнулся Радмир. — А я считал, что кроме занятия фотосёмкой тебя ничего не интересует.

— Я, Радмирчик, разносторонне развитая и хорошо образованная девушка, имеющая много разных увлечений. Например, люблю слушать блогеров, разбирающих психологические проблемы. Вот ты знал, что смерть – вторая вещь, которой больше всего боятся люди, а первая – это страх неудачи.

— Серьёзно?! — удивился Радмир. — А как же слова Генри Форда о том, что "неудача — это просто возможность начать снова, но уже более мудро"?

— Генри Форд не слушал блогеров-психологов, — иронично вставил Павловский.

— Ладненько, Вы продолжайте светскую беседу о психологии, а я пойду к себе, — Гертруда отодвинула от себя пустую тарелку и подхватилась из-за стола. — Не терпится почитать бабушкины записи.

— Я тоже, пожалуй, пойду, — Павловский встал и вместе с Герой покинул столовую.

Они поднялись на второй этаж, беседуя о капище и доме бабки Марьяны.

Возле входа в комнату Гертруды Павловский остановился.

— Полагаю, что должен принести тебе свои извинения за то, что считал местные верования в навьий твоей выдумкой, — смущённо сказал он.

— Мы все ошибаемся, — улыбнулась ему Гертруда. — Я, например, ошибалась, считая тебя надменным, упрямым всезнайкой.

— Ты правда думала, что я такой?! — удивлённо округлил глаза Юрий.

— Говорю же, что все мы ошибаемся, — покраснев от смущения, пролепетала Гера.

— Сейчас ты, конечно, хочешь находку получше рассмотреть, — Павловский кивнул на жестяную коробку, — но может вечером, перед ужином, всё же покатаемся на велосипедах?

— Давай не сегодня, — попросила Гера.

— Понимаю тебя. Сам был бы не всилах оторваться от таких бумаг, — Юра с завистью посмотрел на Гертруду. — Встретимся за ужином.

— Я не буду ужинать. Увидимся завтра!

Весь остаток дня Гертруда провела в комнате, рассматривая фотографии из жестяной коробки, решив, что записи могут подождать до утра.

Глава 16

Спать Гера легла в десять вечера и спала беспокойно. События прошедшего дня взбудоражили её психику. Всю ночь ей снились эпизоды из детства. Яркие картинки, как в калейдоскопе, сменяли друг друга: вот она играет во дворе бабушки Марьяны, вот бежит по летнему лесу за бабочкой, стоит возле валуна Деда...

Сон с навьей накатил под утро и был очень реалистичным. Навья вышла, как обычно, за сосны на поляне с валуном. Выглядела она более ужасно, чем обычно: волосы, словно живые, шевелились в воздухе, уродское безглазое лицо обезображивал зловещий оскал.

— Плата-расплата неминуема! Моя ты! Моя! — шептала навья, протягивая к Гертруде свои длинные руки...

Гера закричала во сне и проснулась. Дрожащей рукой она нащупала под подушкой зажигалку и зажгла свечу. Тонкое пламя осветило комнату, придав ей атмосферу фильма-хоррора. Гертруда поспешила встать с кровати и включить верхний свет.

Когда яркая люстра, встроенная в потолок, вспыхнула, наполнив комнату ярким жёлтым светом, Гера с ногами забралась в кресло, сжалась в комок и попыталась успокоить колотившееся от страха сердце.

— Почему мне так страшно? — размышляла она. — За двадцать два года я уже привыкла к кошмарам с навьями и не сильно их пугалась. Сейчас во сне было что-то новое, такое, от чего липкий страх не отступал. Гера закрыла глаза, вернулась в сон и шаг за шагом начала прокручивать его в голове.

Через несколько долгих секунд Гертруда, поняв в чём причина охватившего её страха, резко открыла глаза: во сне с навьей, в отличие от всех предыдущих кошмаров, Гера была взрослой, а не восьмилетним ребёнком!

— Что же это такое? — Гертруда почувствовала, как по телу пробежали мурашки.

Она обхватила руками колени, уставилась на тонкий огонёк пламени свечи и впервые в жизни зашептала молитву, которую часто слышала в детстве от бабки Марьяны: "Славная и всехвальная ученице Христова Мария! Умоли возлюбленного тобою и возлюбившего тя Христа Бога..."

Проговорить на расспев слова молитвы на удивление помогло успокоиться. Страх отступил.

Гера погасила свет и вернулась в кровать, но заснуть не смогла: слишком боялась повторения кошмара.

До самого рассвета Гертруда, свернувшись под одеялом колачиком, смотрела на пламя свечи.

В семь утра, Гера, совершенно разбитая, погасила свечу, встала с кровати и решила принять душ, но вспомнила, что чистые полотенца закончились.

— Ладно, — решила она. — Подожду, пока горничная придёт убираться и принесёт полотенца.

Кое-как приведя себя в порядок, Гертруда спустилась в столовую, чтобы позавтракать.

В столовой был только Радмир: он завтракал за столиком у окна.

— Привет, — подсела к нему Гера.

— Выглядишь неважно, — отметил Радмир.

— Кошмар ночью приснился и после уснуть не смогла, — пояснила Гертруда.

— Сочувствую. Обстановка у нас способствует кошмарам.

— Если честно, то меня с детства кошмары мучают, — призналась Гера. — Мне снится навья.