Я кладу письмо в конверт, запечатываю. Долго смотрю на него. А после – убираю в коробку, где, кроме этого, хранится еще с десяток писем.
Я пишу их просто так, чтобы не сойти с ума в своем добровольном заточении. Я пишу о том, что чувствую! О том, что происходит в моей жизни. Когда-то раньше мы могли болтать часами. А сейчас… Я начинаю забывать, как звучит её голос.
Когда писем станет слишком много, я их сожгу! Говорят, что огонь исцеляет. Сомневаюсь! Но попробовать стоит.
Глава 37
Наверное, жизнь, с её постоянными сюрпризами, приучила меня адекватно воспринимать перемены. Тем более, если эти перемены – в лучшую сторону! А потому, когда Юрка восторженно сообщил, что мы перезжаем, я не удивилась. Подсознательно я ждала такого поворота. Наивно было полагать, что мой муж вдруг решит изменить своим привычкам. Работа для него была важнее всего. Пожалуй, даже важнее меня!
– Ну а что я буду делать в твоей Австралии? – вопрошала я.
– То же самое, что ты делаешь здесь! – отвечал Юрка.
Глаза его сияли, как у ребенка утром первого января. Переезд сулил работу в иностранной компании, солидные гонорары и карьерный рост. Я же ощущала себя Дюймовочкой, которой предстоит навсегда проститься с солнцем. Первое время я увлеченно шерстила интернет, пытаясь узнать всю подноготную незнакомой страны. Точно желая найти компромат, способный пошатнуть его решимость…
– А что тебя здесь держит? – произносит мама.
Мы сидим на кухне. Она жарит грибы, а я задумчиво ковыряю скатерть.
– Ты! – отвечаю торжественно.
– Ой, – она машет рукой, – Чего меня караулить? Я уже взрослая!
Я смеюсь. И правда, учитывая, что их с дядей Вадиком союз бьет все рекорды, присутствие рядом великовозрастной дочери скорее – помеха.
– Работа, – неуверенно продолжаю я.
– Не помню, чтобы ты особенно ею дорожила! – опровергает мама очередной аргумент.
– Ну, а выставки?
– Думаю, этого добра и там навалом! – говорит она.
Чаша весов неумолимо пустеет. А я все ищу причины, обходя стороной одну из них… Самую спорную.
– Всё будет хорошо с ним! – опережая меня, произносит мама.
При упоминании об Артёме, в груди неприятно дёргает, щемит не долеченная, позабытая до времени, рана.
«Так далеко», – думаю я, представляя себе, что, вероятно, подолгу не смогу его видеть. Но мы и так не видимся! Хотя и живем в относительной близости друг от друга.
И теперь, когда решение принято, мне гораздо легче сказать ему «прощай».
Глава 38