Посторонний. Миф о Сизифе. Калигула

Геликон. Олимп и его закулисная жизнь, его интриги и слезы, его обитатели запросто, по-домашнему. Подходите! Подходите! Вся правда о ваших богах!

Тарелки.

Цезония. Поклоняйтесь и платите деньги. Подходите, господа! Представление начинается.

Тарелки. Рабы бегают взад и вперед, вынося на помост разные предметы.

Геликон. Потрясающее воссоздание истины, предпринятое впервые. Силы небесные показываются здесь, на земле, во всем их великолепии, захватывающее, невиданное зрелище: молния (рабы зажигают греческий огонь), гром (катят бочонок с камнями), сама судьба в своем триумфальном шествии! Подходите и смотрите!

Отдергивает занавеску, за которой предстает Калигула на пьедестале, переодетый шутовской Венерой.

Калигула (любезно). Сегодня я – Венера.

Цезония. Обряд поклонения начинается. На колени.

Все, кроме Сципиона, опускаются на колени.

И повторяйте за мной священную молитву Калигуле-Венере: Богиня скорби и пляски…

Патриции. Богиня скорби и пляски…

Цезония. Рожденная из волн, вся липкая и горькая от соли и пены морской…

Патриции. Рожденная из волн, вся липкая и горькая от соли и пены морской…

Цезония. Ты, подобная улыбке и сожалению…

Патриции. Ты, подобная улыбке и сожалению…

Цезония. …обиде и восторгу…

Патриции. …обиде и восторгу…

Цезония. Научи нас равнодушию, возрождающему любовь…

Патриции. Научи нас равнодушию, возрождающему любовь…

Цезония. Наставь нас в истине этого мира, гласящей, что ее в нем нет…

Патриции. Наставь нас в истине этого мира, гласящей, что ее в нем нет…

Цезония. И ниспошли нам силы жить достойно этой несравненной истины…

Патриции. И ниспошли нам силы жить достойно этой несравненной истины…

Цезония. Пауза!

Патриции. Пауза!

Цезония (продолжает). Осыпь нас своими дарами, осени наши лица своей беспристрастной жестокостью, своей непредвзятой ненавистью, кидай нам в глаза полные пригоршни цветов и убийств.

Патриции. …полные пригоршни цветов и убийств.

Цезония. Прими своих заблудших чад. Впусти их в суровый приют своей равнодушной и мучительной любви. Надели нас своими страстями без предмета, печалями без причины и радостями без будущего…

Патриции. …и радостями без будущего…

Цезония (очень громко). О ты, такая опустошенная и палящая, бесчеловечная, но земная, опои нас вином своего безразличия и заключи нас навеки в свое мрачное и грязное сердце.

Патриции. Опои нас вином своего безразличия и заключи нас навеки в свое мрачное и грязное сердце.

Когда патриции заканчивают последнюю фразу, Калигула, до того неподвижный, громко фыркает и возглашает трубным голосом.

Калигула. Да будет так, дети мои, ваши молитвы исполнятся.

Садится по-турецки на пьедестале. Патриции по очереди преклоняют перед ним колени и протягивают монету; потом собираются в правом углу сцены, прежде чем уйти. Последний из них в смятении забывает дать монетку и отходит. Но Калигула рывком вскакивает на ноги.

Калигула. Эй! Эй! Поди-ка сюда, мой мальчик. Поклоняться – это прекрасно, но давать деньги – еще лучше. Спасибо. Вот и хорошо. Если бы боги не имели других сокровищ, кроме любви смертных, они были бы так же бедны, как бедный Калигула. А теперь, господа, вы можете разойтись и поведать городу об удивительном чуде, при котором вам довелось присутствовать. Вы видели Венеру, в прямом смысле слова видели, своими плотскими очами, и Венера говорила с вами. Идите, господа.

Патриции собираются уходить.

Минутку! Идите через левый выход. У правого я поставил солдат, им приказано вас убить.

Патриции поспешно уходят беспорядочной толпой. Рабы и музыканты исчезают со сцены.

Сцена вторая

Геликон грозит Сципиону пальцем.

Геликон. Так ты еще и анархист, Сципион!

Сципион. Ты совершил кощунство, Гай.

Геликон. Что бы это могло значить?

Сципион. Ты залил кровью землю, а теперь пачкаешь грязью небо.

Геликон. Этот молодой человек обожает громкие слова. (Растягивается на кушетке.)