Посторонним вход воспрещён

Джаз… джаз… джаз…

– Всё же, музыка у вас удивительная. – Гиляровский провёл ладонью по нагрудному карману, оттопыренному пачкой «Кэмела», чертыхнулся:

– Никак не могу привыкнуть, что курить нельзя даже в трактирах! Что за варварские предрассудки!

– Так вы же сами рассказывали про егоровский трактир – там курение тоже запрещено. – припомнила Алиса.

– Так то ж егоровский! Хозяин – старообрядец, табачного духа не переносит. Говорит: «чтоб нечистым зельем в моём заведении и не пахло!» Бывало, тех, кто осмелится у него в трактире закурить, взашей провожал. А здесь – ну как, скажите на милость, слушать такую музыку без хорошей сигары?

Алиса кивнула. Сама девушка никогда не курила (школьные опыты не в счёт), но не могла не согласиться – да, запреты на курение нарушают неповторимый стиль регтайма, двадцатых годов и живой музыки, которым славится заведение.

– Эта музыка у нас давно считается безнадёжным «ретро». – вздохнула девушка. – Те, кто тут собрались, можно сказать, расписываются в своём снобизме.

– Скорее уж, в хорошем вкусе. – буркнул литератор. – Слышал я вашу «современную» музыку. А уж тот кошмар, который здесь называют шансоном… как можно такое переносить? Всё же приличное заведение, а не хитровский шламбой! Да и там поют приличнее. На сцене, с гитарой – какая пошлость, право слово…

Алиса долго удивлялась, узнав, что гитара во времена Гиляровского считалась инструментом вульгарным, подходящим лакеям, буфетчикам и половым, но уж никак не людям из приличного общества.

– Видите ли, Владимир Алексеевич, это что-то типа городского фольклора. Складывался он очень долго, среди московской… вообще нашей интеллигенции. В нём – традиции целой эпохи.

– Это тюремные-то песенки? – поморщился журналист. – Знаете, Алиса Николаевна, я много чего повидал и наслушался в связи со своим газетным ремеслом. Поверьте, даже в «Каторге» на Хитровке такие, с позволения сказать, «баллады» петь не стали бы. На нарах, в каторжном бараке, или, скажем, на малине, во время попойки с подельниками – там да, там конечно. А в трактире скорей уж цыган послушают, или балалаечников. Так что остаётся лишь удивляться вкусам вашей интеллигенции. Конечно, романтические студенты в трактире иногда распевают каторжные песни – но на то они и студенты! Мальчишки, им лишь бы публику эпатировать… Да и песни эти скорее революционного содержания, или бурлацкая романтика, вроде «Дубинушки». А то ещё «Эгейские волны» запоют – это правда, раньше, во время турецкой войны. Но чтобы воровские куплеты… а вроде, в зале люди солидные состоятельные, с поло жением!

Алиса усмехнулась – у всякого времени свои музыкальные пристрастия.

– То ли дело – это! – продолжал Гиляровский, кивнув на эстраду, откуда в зал медленно наползали тягучие волны регтайма. – Самое подходящее для хорошего трактира!

Алиса хохотнула.

– Между прочим, эта музыка у нас считается классикой. Международные конкурсы проводят, даже академия джаза имеется – правда, в Америке.

– Это в Североамериканских-то Штатах? Нашли, понимаешь, академиков! Какая может быть классика в стране коровьих пастухов, краснокожих варваров и копателей золота?

Не цените вы Америки! – засмеялась девушка. – А зря, музыка эта, джаз, регтайм, родом как раз оттуда. У нас эта страна – рассадник цивилизации, самая могучая держава мира. Не все, правда, согласны, но вот американские штаны носят охотно.

– Я их понимаю… – одобрительно кивнул литератор. – Весьма удобно.

Фасон джинсов Гиляровский оценил сразу, как только ознакомился с гардеробом Ромки. И даже обзавёлся тремя парами – сказал, в бурной репортёрской жизни пригодится.

– Ну, ладно. – вздохнул Гиляровский, вертя в руках пачку сигарет. – Что-то ваш друг запаздывает… как его там, Александр?

– Да, Шурик. – кивнула Алиса. – Позвонил час назад. Говорит, что-то стряслось, и, вроде, по нашему делу. Вы уж простите, Владимир Алексеевич, что я вас сдёрнула – Ромка занят, носится по городу вместе с господином доцентом и дядей Юлей.

– Да ничего, барышня, ничего, мне не трудно. – прогудел в ответ репортёр. – Дело-то у нас общее, верно? Выслушаем вашего приятеля – что там ему нужно?

– Понятия не имею. Сказал – «не по телефону», но, подозреваю, будет об этой истории с порталами. Он немного в курсе – помогал, когда мы искали проход. Помните, я рассказывала?

Гиляровский кивнул.

– Раз помогал, значит, надо рассказать. Нехорошо забывать друзей, тем более, что вы ему обязаны. В конце концов, вреда от этого не будет, наоборот – может чем-нибудь помочь…

– Ну нет, что значит – взять и рассказать? Вот так, просто? А вдруг он?..

– Что – он? Боитесь, что этот молодой человек донесёт на вас в околоток? Не знаю, конечно, какие у вас тут порядки, а у нас его бы в первом же участке без лишних разговоров сдали в дом скорби! Вряд ли ваш друг это не понимает.

– Никакой он мне не друг. Знакомый и всё – встретились, когда я наводила справки насчёт Семёнова, Каретникова и Корфа.

– А он, и правда, вам помог? – поинтересовался Гиляровский.