Постовой

Первым на место событий прибежал злой Дима, но выяснив подробности, он сразу развил бурную деятельность – достал из унитаза сумочку и намокший паспорт потерпевшей, сполоснув их под струей воды в рукомойнике, попытался, хотя и безрезультатно, выловить размокшие бумажки из толчка. Через десять минут прибыли два автопатруля, работяг разогнали по рабочим местам, быстро нашли понятых из числа ИТР депо, составили протокол изъятия паспорта, опустевшего кошелька, денег и самой сумочки, после чего повезли жулика, а по совместительству слесаря третьего разряда по ремонту подвижного состава этого депо, к нам, в узилище. Мы же еще пару часов неспешно прогуливались по тихим и безлюдным улицам Нахаловки, где никогда и ничего не происходит, а Дима вдумчиво и обстоятельно рассказывал мне о допущенных, по его личному мнению, моих тактических и процессуальных ошибках, а я только кивал и угукал.

– Понимаешь, Павел, ты вообще не вправе ничего делать самостоятельно.

– Угум.

– Ты ничего никому не сказал, поперся один, связь отключил…

– Мля, Дима, ну сколько можно? Ты от меня что хочешь услышать? Что я, пока ты будешь на ужине, буду в кафе полтора часа сидеть? Так я бы с удовольствием никуда не пошел, но продавщицы на меня сразу жалобу накатают, что людей грабят, а я манты кушаю. Ты тогда на ужин не ходи, а сиди рядом, меня за руку держи. Или все-таки будешь спокойно на ужин к маме ходить?

По лицу Димы читалось, что кушать хочется чуть больше, чем без ужина опекать беспокойного стажера.

Мое триумфальное окончание первого рабочего дня было несколько смазано. Когда Дима, докладывая о результатах работы поста, сообщил взводному о раскрытии грабежа по сто сорок пятой статье УК, старлей в сомнении помотал головой и повернулся к ротному, который воспитывал коренастого старшего сержанта со смоляными казацкими усами:

– Ну вот объясни мне, Олег, как так получилось? Молодые в первый же день задерживают жулика, а ты даришь раскрытый грабеж линейному отделу. Ну вот о чем ты думал? Не мог подсказать потерпевшей, чтобы она написала, что сумку вырвали не на переходе, на территории «линейщиков», а на Привокзальной площади? А теперь линейный отдел в шоколаде, а нас завтра утром поимеют за два грабежа на площади, которые утром произошли, а заявлять о них пришли только сейчас, вечером.

– Но, командир, – возмущению сержанта предела не было, – когда дежурный сказал потерпевшую в отдел везти, то грабеж-то был еще «темнющим», и никаких перспектив его раскрытия не было. Поэтому я женщине и сказал, чтобы она писала, что сумку вырвали не на нашей территории, а на входе в вокзал. А жулика-то только через полчаса задержали, и то совершенно случайно.

– Ну, так-то да, – задумчиво пробормотал капитан и с досадой швырнул шариковую ручку на столешницу, – но все равно, в следующий раз думай головой. Факт остается фактом, мы задержали злодея, а карточку за раскрытие получит линейный отдел милиции. Они мне, кстати, звонили, очень благодарили за хорошую работу. Кстати, Комов, где Ломов?

– Мы тут, командир, только что подошли. – Дима протиснулся поближе к столу, где восседали командиры.

– А, скажи мне, Дима, как получилось, что дежурный по РОВД полчаса не мог до тебя докричаться?

Дима молчал, потупившись. Почему-то сказать, что в установленное время он был на ужине у мамы, мой наставник не решался.

Я шагнул вперед:

– Товарищ капитан, это я виноват. Несколько раз рацию проверял, ну видно, незаметно громкость на ноль перевел, вот и отключился. Больше такого не повторится.

Ротный перевел взгляд на меня, как будто его поразило, что вот «это» еще и разговаривать умеет. Но сказал капитан, конечно, иное:

– Вы, конечно, молодцы, сработали четко. Но, Дима, как старший поста, за связь на посту отвечаешь ты и только ты. С Громова в ближайшие полгода спроса нет никакого. А ты год отработал, а сегодня ушами щелкал, как молодой. Неужели непонятно, если рацию отдела десять минут не слышно, значит, что-то со связью не в порядке и надо причину искать. Не может дежурный столько времени в эфире молчать. Что головой мотаешь? Чтобы это было в последний раз.

Поднимаясь на выход из подвала, я шепотом спросил у напарника:

– Дима, а что ты не сказал, что на ужине у мамы был?

Дима воровато оглянулся:

– Командир знает, что моя мама живет в другом месте. Я у подруги был, а начальники на это смотрят косо, меня давно бабником считают. Короче, все сложно.

Глава седьмая. Пустые хлопоты

Конец апреля одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года