Постовой

— Не, мне кажется, что ты уже перебарщиваешь! Ну прекратят дело и бог с ним, главное, что на зону не поедешь. (Дима не знал, и надеюсь, что не узнает, что вовремя медведевского перекрашивания милиции в полицию, чтобы не платить деньги сокращаемым, всех серых братьев прогнали по всевозможным учетам, после чего поперли из органов всех, кто двадцать лет назад был осужден за мелкое хищение, хулиганство или когда-то попался пьяным за рулем. Хоть это было абсолютно незаконно, но Министерство финансов требовало сокращения расходов.)

— Самое главное, Дима, мне не понятно, почему сразу уголовное дело возбудили при отсутствии доказательств, а не оставили материалами проверки. Могли бы десять дней меня мурыжить. Неужели кто-то посчитал, что я в чем-то признаюсь? Ладно, все равно ни до чего не додумаюсь. Куда пойдем?

— Слушай, Паша, меня Ленка просила пораньше зайти, она что-то приготовила, давай я сейчас пойду на ужин, а через полтора часа где-нибудь здесь встретимся. Мне куда подойти?

— Ты только там, у Ленки, за полтора часа не объешься. Давай к арке на Диктатуры подходи, я через полтора часа там ждать тебя буду.

— Здравия желаю, милиционер роты ППС Дорожного района, рядовой милиции Громов. Куда вы направляетесь, товарищ? — я представился и отдал честь.

Мужчина на вид лет сорока пяти, в хорошо сидящем сером костюме с голубым галстуком и светлой рубашке в тон, чуть покачиваясь, смотрел на меня с доброжелательным любопытством.

— Я домой иду, товарищ милиционер, на работе немножко устал, вот сейчас к семье иду.

— Где вы живете?

— Вон мой дом, улица Убитого чекиста, дом шестнадцать.

— Вас проводить?

— Не стоит беспокоиться. Я сам прекрасно дойду. — Мужчина сделал пару шагов, его повело в сторону, но к нашему счастью, на траектории падения его встретил тополь, и они замерли в неустойчивом равновесии, тесно прижавшись друг другу.

— Ой, что-то мне нехорошо…

— Вас как зовут?

— Борис Александрович.

— Борис Александрович, давайте я вас провожу домой. Либо есть второй вариант — я вызываю машину вытрезвителя, и они забирают вас с собой, потому что, вижу, самостоятельно домой вы не дойдете.

— Нет, пожалуйста, не надо вытрезвитель. Если хотите, пойдемте вместе!

Я подхватил Бориса под локоток и поволок к дому шестнадцать, кирпичному семиэтажному домику улучшенной планировки, верхние этажи которого возвышались над старыми «сталинками». Преисполнившись ко мне самыми лучшими чувствами, Борис Александрович решил помочь мне с выбором жизненного пути:

— Вот ты знаешь, кем я работаю?

— Ну откуда мне знать, Борис Александрович? Я же у вас документы не проверял.

— О, а я, брат, работаю в главном управлении Госбанка, и не абы кем, а главным ревизором, а ты вот пьяных на улице подбираешь! Это разве работа?

— Борис Александрович, вам сколько лет?

— Сорок восемь.

— Выглядите вы хорошо, я думал, что сорок три. Я не пьяных подбираю, а провожаю домой поддатых главных ревизоров Госбанка.

Борис Александрович сделал серьезное лицо:

— Во, главных ревизоров!

— Через двадцать пять лет, Борис Александрович, когда я достигну вашего возраста, я не планирую подбирать пьяных на улице, я займусь чем-нибудь более интересным.

— Молодец!

— Вот у вас интересная работа?

Банкир задумался:

— Ты знаешь, для меня интересная. Вот сейчас мы готовим материал по растрате. Работница кассиром работает в магазине «Ученик». Знаешь, наверное? Он там, на углу находится. Молодая деваха, после института, а такую глупость делает. У меня, среди прочих, под началом двадцать человек кассиров, они выручку, которую привозят инкассаторы из торговых точек, пересчитывают, снова упаковывают и под своей подписью сдают в хранилище. Ну параллельно ветхие деньги из оборота выводят, на уничтожение готовят… О чем это я? А, вспомнил! Денег много, вручную такие суммы пересчитывать тяжело, работа сложная и ответственная, легко ошибиться. И вот пошли жалобы, что в пачках из хранилища, которые поступают на предприятия, одной-двух купюр не хватает.

Выяснили, что кассир один и тот же, перепроверили ее работу. Оказалось, что она халатно пересчитывает деньги, сошлось — не сошлось, ставит, что в упаковке сто штук банкнот и расписывается. Когда мы ее вызвали, она плакала, обещала, что больше так не будет, но мы, естественно, расстались. В таком месте держать нельзя ненадежного работника. Потом стали проверять, откуда неполные пачки поступают, выявили пачку из «Ученика», с недостачей пятирублевой купюры. Теперь надо еще два раза при понятых это зафиксировать, и можно будет материал в ОБХСС отправлять для возбуждения уголовного дела. Ну как, интересная работа?

— Не знаю, Борис Александрович, — я задумался: — Наверное, интересная. Да только очень муторная.

— Вот тут ты прав, — он по-дружески хлопнул меня по плечу, — ну все, мы уже пришли. Спасибо, дальше меня провожать не надо, а то жена расстроится.

— Как скажете, Борис Александрович. Надеюсь, в подъезде с вами ничего не случится. А можно к вам с просьбой небольшой обратиться?

— Ну, давай свою просьбу небольшую. Хочешь на работу устроиться?