Пострадавшая магия

— Все хорошо, — сказал я. — Я просто рад тебя видеть. Ты не представляешь. Я переживал, но не знал, как связаться…

— Знаю, — сказала она. — Сложно, когда о многом нельзя говорить, да? Хотела бы я… чтобы… — она отодвинулась с недовольным звуком, что отражал мои эмоции. Я знал, что она не могла говорить о своих дедах чемпиона, как я не мог обсуждать экзамен.

— Да, — сказал я. — Именно. Но я… так рад, что ты в порядке.

Она улыбнулась, касаясь моей щеки, и, если бы мне пришлось до конца жизни смотреть только на нее, я был бы только рад. Мне хотелось склониться к ее губам, оживить в памяти поцелуи, что остались со мной лишь фрагментами. Чтобы у меня было после этого полное воспоминание.

Кто-то кашлянул за окном, и девушка вздрогнула. Она указала на дверь, быстро запев на испанском. Щелкнул замок.

— Мы не можем говорить свободно, но можем поговорить с глазу на глаз, — сказала она. — Это место не использовали какое-то время. Я убедилась, что меня не преследовали.

Я понял, что она зачаровала замок, чтобы войти сюда. Уклонялась от слежки, взламывала замки — полезные навыки для миссий. Она не переживала, и я не мог не пялиться на нее.

Люди, на которых она работала, не сломали ее, но начали менять за два месяца.

— Как ты меня нашла? — спросил я.

— Я научилась кое-чему… — она махнула беспечно, указывая на некое обучение, которое я мог лишь представлять. Я изучал техники слежения, когда надеялся работать на Национальную защиту. Для мага ее уровня было не сложно понять, где я в городе. — Времени потребовалось больше, чем я ожидала, — добавила она. — Я обыскала весь Манхэттен. Что ты тут делаешь?

Об этом я мог говорить.

— Я стараюсь изменить ситуацию, — сказал я. — Группа Приглушенных, Выжженных и простаков собираются протестовать… Думаю, у нас есть шанс развить это.

— Отлично, — сказала девушка, но ее голос смягчился. Ее взгляд, а потом ладонь коснулись моей метки. — Ты в порядке? — спросила она, ее взгляд был таким серьезным, что в моем горле появился ком.

— О, ты меня знаешь, я приспосабливаюсь, — сказал я. — Это почти радует. Без магии нет и давления.

Она не поверила. Не верил и я.

Желудок сжался, я смотрел на нее. Я был рад видеть ее, но было неправильно не помнить почти ничего о ней.

— Это прозвучит странно, — сказал я, — но ты можешь назвать свое имя?

Девушка нахмурилась.

— Имя? Что… что происходит, Финн?

Как я мог объяснить, когда не мог говорить, что сделали экзаменаторы? Я пытался подобрать слова.

— Я не только не могу кое о чем говорить. Я… знаю, что звал тебя Укротительницей дракона. Я знаю тебя.

— Но не знаешь мое имя.

Я говорил осторожно:

— Я потерял многое. Это забрали. Обрывки остались.

Девушка застыла. А потом прижала ладонь к моей голове возле метки. Гнев вспыхнул в ее глазах. Я видел, что, что бы с ней ни случилось, как бы это ее ни меняло, она оставалась девушкой, которую я полюбил.

— Они влезли в твои воспоминания? — выдавила она. — Я — Рочио. Рочио Лопез. И я заставлю их пожелать, чтобы они имели дело только с драконами.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Рочио

Плечи Финна опустились, словно мое имя освободило его. Я притянула его к себе, впитывала тепло его худого тела, его твердого присутствия. Я сжимала его, разрываясь между радостью при виде него и ужасом, что что-то изменилось. Но ничего не изменилось в его взгляде на меня, в его объятиях, в его тоне, когда он преуменьшал свои проблемы.

Он не смог подавить дрожь в голосе, когда упомянул, что потерял воспоминания.

— Сколько они забрали? — сказала я в его рубашку, его мышцы напряглись. — Прости, конечно, ты не можешь сказать. Эм. Тогда поговорим не о том, что случилось. Так можно обойти чары. Что они сделали с остальными выжженными?

— Думаю, экзаменаторы стерли их полностью, — сказал Финн. — Все с моста. Я говорил с Марком, он еще в городе. Он не помнил даже, что видел меня раньше.

Но Финн все еще знал меня. Я вдыхала мягкий запах ополаскивателя его рубашки, по которому тоже скучала, и озвучила другой осторожный вопрос:

— Почему другим Выжженным оставили меньше, чем тебе?

— Им никто не захотел помочь, — сказал Финн без колебаний.

Кто-то ему помог, он намекал на это. Но этого не хватило, чтобы он помнил все. Не хватило, чтобы он уберег мое имя.

Гнев снова опалил мою грудь изнутри. Если бы экзаменаторы добились своего, он забыл бы меня полностью. Забыл бы все, что между нами было. И наше обещание бороться.

Забыл бы, что хотел бороться.

Экзаменаторы тщательно скрывали следы. От мысли обо всех Выжженных, которые не знали, через что их заставили пройти, мне стало не по себе. Их лишили не только магии, но и понимания, как они ее потеряли. Я сжала кулаки на спине Финна.

— Хотел бы я, чтобы говорить не было так сложно, — сказал Финн. — Я так много хочу узнать, но ты тоже не сможешь ответить. Ты можешь сказать… что ты делаешь в городе?