Построение квадрата на шестом уроке

И еще обращаю Ваше внимание на обстоятельство, впрочем, хорошо Вам и без меня известное. Текст уже успел засветиться. Мы с Вами раструбили на весь белый свет, что в архиве Н.Л. обнаружена неизвестная работа о Гоголе, а между тем покойник, как теперь выясняется, давным-давно предъявил ее в интернете, причем на сайте, как понимаю, связанном с оптовой продажей всяких сластей, – правда, под псевдонимом и без названия, но это нисколько не меняет дела – мы все равно в дураках. Кстати, название, придуманное нами для посмертной публикации, тоже дурацкое.

Одни расстройства, коллега. Одни расстройства, недоумения и вопросы.

Вот кто бы мне объяснил, какого лешего уважаемый литературовед ввязался в дела кондитерские. Мало ли какие конфеты существуют на свете? Откуда вообще образовалась эта карамель и почему нам должно быть до нее какое-то дело?

И при чем тут Президент Российской Федерации?

С уважением и недоумением,

и пожеланием крепкого здоровья (надеюсь, Вы оклемались уже?),

всегда Ваш

Александр Морщин

II

Дорогой Александр Никифорович!

Простите, что не ответил сразу. Окаянное давление продолжает пошаливать. Ничего, будем живы – не помрем.

Прошу Вас, не наезжайте на «Апологию». Она, конечно, сильно отличается от других гоголеведческих работ Николая Львовича, но, если весь корпус книги уподобить праздничному торту, поверьте мне, она будет той самой заключительной вишенкой, – видите, и меня потянуло на кондитерские ассоциации.

Глубоко ошибаетесь, если полагаете, что «Апология» появилась на ровном месте (с бухты-барахты).

Я задал студентам провести разыскания. Вот и Ольга Михайловна кое-что рассказала. Тут много любопытного, неожиданного. Слушайте, любезный Александр Никифорович. Начну, как обычно, с начала.

В начале был действительно Президент. Вы спрашивали, при чем тут Президент Российской Федерации. При том! Он всему начало начал.

Наш Президент проводил встречу с журналистами – экономика, политика и все на свете. А случилось это в начале нового тысячелетия, и по линии как бы культуры был задан вопрос о предстоящем юбилее Гоголя. Примерно в такой форме. На российских прилавках, дескать, появилась карамель «Гоголь», изготовленная специально для нас в Южной Америке, а собираемся ли мы сами отмечать приближающийся юбилей Гоголя? Чувствуете, как проявляется контекст выступления Николая Львовича с его «Апологией»? Тут вопрос важнее ответа. Президент, положим, выразился в том духе, что он равнодушен к сладкому, но юбилей великого Гоголя мы непременно отметим, Гоголь – это наша национальная гордость и все такое, точным текстом пока не располагаю, да и не так важно, что ответил в данном случае Президент. Но признайтесь, Александр Никифорович, Вы ведь тоже ничего подобного не помните, да? А ведь это наша история.

Итак, продолжаю докладывать, эпизод этот спровоцировал кратковременный интерес к упомянутой карамели. Оказалось, что на прилавках наших магазинов действительно лежала карамель «Гоголь», а мы с Вами и не знали того. Изображение фантика можно найти в интернете. Мне же довелось не далее как в прошлый четверг рассмотреть фантик в натуре – Ольга Михайловна хранит его в шкатулке для ценных бумаг. Все верно: «Сделано в Аргентине». И еще: «Гоголь. Поэма в сливочном вкусе. Сливочная карамель» – с длинным списком ингредиентов. Не знаю, где тут рекламный слоган, а где название, это не суть важно, достаточно и того, что благодаря Президенту на карамель обратили тогда пытливый взгляд средства нашей массовой информации, а также отдельные блогеры, следящие за событиями. Словесное сочетание «Гоголь. Поэма в сливочном вкусе», подверглось дружному осмеянию, равно как и вся концепция сбыта этой сливочной карамели. А где же мы были с Вами, Александр Никифорович? Почему ничего мы не знаем? Жизнь удивительна и причудлива, а мы все пропускаем, как нелюбознательные.

Иное дело Николай Львович. Он, не в пример нам, не только ничего не пропустил, но и счел необходимым вмешаться в ход этих событий. Тогда как общественное мнение в несчастном названии карамели различало четкую и вместе с тем почти кощунственную аллюзию на поэму Гоголя «Мертвые души», Николай Львович прочитал надпись на фантике совершенно иначе, ну Вы прекрасно знаете как. Я только одно хочу сказать: его «Апология» есть высказывание полемическое; рассматривать это оригинальное выступление необходимо в определенном историческом контексте и непременно с учетом бытовых реалий конкретного времени.

Боюсь, побудительные мотивы данного высказывания нам уже не раскроются. Стремление ли к справедливости, любовь ли к истине – бог весть, что там было мотивационного. Могу допустить, что был заказ. Не знаю чей. Чей-нибудь. Возможно, коммерческий. Вправе ли мы порицать нашего покойного товарища за подчинение своего недюжинного ума чужим интересам, если что-то подобное действительно было? Не думаю.