Постсоветская комедия

– Женщина – это не человек! – провозгласил я. – Возьмите хотя бы мою жену. Все мои беды изначально заключены в том, что я решил, что она человек. И все ее беды изначально тоже в том, что она решила, что она человек. Нет и еще раз нет! Женщина – это не человек, женщина – это роскошь и одновременно произведение искусства! Только так мы и должны к ней относиться!.. И именно поэтому на нее хочется смотреть, с ней хочется сопереживать, в ней можно увидеть себя, соприкоснуться с другой жизнью, почувствовать себя героем! И именно поэтому ей необходимы интрига, аура, смена мест действий, погони, переодевания, преследования, игра и тому подобное. И только пока все это живет вокруг женщины, живет женщина! Когда же все это уходит, женщина перестает быть женщиной, и становится обычным неинтересным человеком, жалким подражанием мужчины. В центре всего должен быть мужчина, только мужчина! Тогда все встанет на свои места! И мужчина поставит рядом с собой женщину! И женщина поймет, что она в центре!.. когда в центре будет мужчина! Ну, а теперь перейдем к практическим действиям, – заключил я. – Поведайте, для начала, мне о своих желаниях.

Я уже готов был праздновать победу, потому как женщины вокруг меня стали группироваться так, что я оказывался в центре. Одна из них со следами смущения даже придвинула для меня стул. Но под сводами зала прозвучал голос:

– Подождите с желаниями! Сначала нужно наколоть дров. Вы что, не видите, девушки замерзли! В последнее время мы редко стали видеть настоящих мужчин.

– Да?.. Ну, тогда пойдемте. Но я не уверен, сумею ли я наколоть дров. Может лучше я еще что-нибудь скажу?

– Нет-нет, пойдемте. Без этого никак невозможно!

Уходя, я обнаружил, из-под полы халатика одной из девушек заинтересованно выглядывает часть моего маленького "я", мое материализованное маленькое подобие, скрывшееся от меня, когда я растерялся.

– А ну, живо иди ко мне, штрейкбрехер! – в негодовании прошептал я.

– Не-а, – мотнуло головой мое маленькое подобие.

– Я тебе что сказал?

– Я тебе что сказал? – передразнило меня мое маленькое подобие.

Моему возмущению не было предела! А поскольку я все еще находился в окружении женщин, я принял решение перевести язык слов на язык жестов, совершенно справедливо полагая, что жесты, в отличие от слов, невозможно услышать, забыв при этом, что их можно увидеть. Очевидно, устыдившись моего поведения, мое маленькое подобие скрылось. И мне пришлось лишь наблюдать небольшой бугорок, передвигающийся снизу вверх под халатиком девушки. Когда же мое маленькое подобие выглянуло в верхней части халатика, я решил сменить тактику и заговорил с ним по-дружески, как равный с равным:

– Дай мне сначала разобраться в ситуации, – прошептал я. – Где же твоя мужская солидарность? Понимаешь, я, как настоящий мужчина, не могу уйти, не забрав всего себя полностью, без остатка! Иначе меня будет тянуть сюда, и я ничего не смогу сделать. Обещаю, мы обязательно вернемся и обязательно потом найдем эту девушку.

И лишь после этих слов мое какое-то там двадцать пятое "я" соизволило-таки нехотя перебраться ко мне, и я почувствовал себя в себе.

При виде дров у меня сразу же почему-то зачесались руки. Вскоре чесотка перекинулась на все тело. За этим совершенно интригующим занятием я обнаружил, что кожа у меня красного цвета.

– Надо же, – пораженный неожиданной догадкой, отметил я, – под взглядами девушек я загорел словно под солнцем! Вот это открытие! Ночь полная теорий и открытий! Ну-ка, интересно, а под одеждой есть загар?.. – (под одеждой тоже оказался загар). – Ни одного живого места не оставили! Так, быстренько наколю дров и обратно к ним!

Первое полено далось не сразу. Однако когда стало получаться, я не заметил, как втянулся в этот процесс, можно сказать, даже полюбил его, стал переносить на него все свои мысли и чувства, весь свой жизненный опыт. И чем больше совершенствовалось мое мастерство в рубке дров, тем больше совершенствовался я сам. Все мои взгляды и воззрения находили отклик в этой работе и менялись только тогда, когда происходили какие-либо изменения в самой работе. А дрова все прибывали и прибывали. А я все рубил и рубил. Лишь иногда, почувствовав усталость, останавливался, чтобы передохнуть. Потом с новой силой брался за топор.

И вот, в один из таких перерывов, до моего сознания дошло, что прошло уже немало времени с момента, когда я покинул девушек, что за рубкой дров, которую я хотел быстренько закончить, я провел большую часть своей жизни. Как такое могло случиться?! У меня перехватило дыхание. Никак не хотелось верить этому чудовищному предположению, и, в то же время, не было оснований этому не верить. Мое сознание вновь и вновь стремилось вернуться к моменту, когда я приступил к работе, вновь и вновь пыталось постичь загадку случившегося, и никак не могло этого сделать. Передо мной будто бы распахнулась бездна! Но ни одна мысль не могла объяснить того, что теперь казалось уже само собой разумеющимся.