Постсоветский мавзолей прошлого. Истории времен Путина

Второй печальный для Ленина вывод – то, что его идеи, страшные, параноидальные, но очень сильные и обладающие невероятной привлекательностью, – никому на его собственной родине не нужны. Набальзамированное тело вождя лежит в центре столицы – и мертвому Ленину ходят поклоняться в столь ненавидимом им религиозном духе. Партия, которая сегодня носит имя, некогда данное Лениным его собственной партии, будто нарочно делает все именно то, с чем он боролся. Разве не о богомольных националистах из КПРФ это написано: «Накопленные десятилетиями сравнительно мирного развития элементы оппортунизма создали господствующее в официальных социалистических партиях всего мира течение социал-шовинизма. Это течение <…>, социализм на словах, шовинизм на деле, отличается подлым лакейским приспособлением “вождей социализма” к интересам не только “своей” национальной буржуазии, но именно “своего” государства, ибо большинство так называемых великих держав давно эксплуатирует и порабощает целый ряд мелких и слабых народностей»? Одни националисты (русские) превозносят интернационалиста Ленина как национальную икону – а некоторые даже призывают «похоронить его по-божески» (очень комично это «по-божески»). Другие националисты (украинские) сбрасывают его с пьедесталов как русского оккупанта – Ленина, автора работы о праве наций на самоопределение. Можно сколько угодно (и отчасти справедливо) считать Ленина маньяком и кровопийцей, но не стоит приписывать ему того, чем он никогда не был. Это примерно как упрекнуть Гитлера в том, что в Третьем рейхе мясоеды не давали прохода вегетарианцам.

Печальные вещи происходят с тем, что сделали люди, в 1916 году прятавшиеся от войны в нейтральном Цюрихе. Джойс написал великий модернистский роман, открыв новую эпоху в литературе – а дело сегодня кончилось постыдным скопидомством держателей прав на его сочинения. Дадаисты, повеселившись, исчезли со сцены, уступив место сюрреалистам, которые превратили антибуржуазный бунт в объект респектабельного хобби миллионеров. Наконец, рядовой русский политэмигрант за один год стал самым знаменитым революционером своего века, чтобы потом возлечь фараоновой мумией посреди города, где слово «революция» можно обнаружить разве что на рекламе бутика женского белья. Какой горькой насмешкой звучит сегодня постскриптум, дописанный Лениным после основного текста «Государства и революции»: «Настоящая брошюра написана в августе и сентябре 1917 года. Мною был уже составлен план следующей, седьмой, главы: “Опыт русских революций 1905 и 1917 годов”. Но, кроме заглавия, я не успел написать из этой главы ни строчки: “помешал” политический кризис, канун октябрьской революции 1917 года. Такой “помехе” можно только радоваться. Но второй выпуск брошюры (посвященный “Опыту русских революций 1905 и 1917 годов”), пожалуй, придется отложить надолго; приятнее и полезнее “опыт революции” проделывать, чем о нем писать.

Автор

Петроград. 30 ноября 1917 года».

Ленин с приятностью «проделал» этот опыт, жертвами которого стали миллионы людей. Как мы видим, в конце концов он проиграл. Но проиграли и те, против кого он сражался. Проиграли все, кроме обладающих невероятной живучестью второразрядных циников, которые, привыкнув паразитировать на больших идеях и большой истории, теперь оказались у власти. Собственно, выиграл тот тип людей, который ни Ленин, ни Столыпин, ни Горький с Блоком не замечали в силу ничтожности его. Эти люди в конце концов и стали государством, ради которого Бастрыкин предлагает запретить все.

Код: 1 9 1 6

В советском фильме про «неуловимых мстителей» актер Джигарханян, изображающий штабс-капитана белой контрразведки Овечкина, хранит секретные военные планы в сейфе с кодом из четырех цифр. Эти цифры: 1 9 1 4. «Девятьсот четырнадцатый. Начало войны. Война началась» – юный окровавленный мститель вспоминает слова Овечкина и открывает заветный ларец. Белый план теперь у красных. Любопытно, что красный диверсант с внешностью гимназиста из интеллигентов и элегантный белый садист происходят из одной социальной среды. В 1914-м они были по одну сторону баррикады – по другую оказались немцы с австрийцами и турками. А вот теперь, всего шесть лет спустя, социально близкие люди энергично друг друга убивают. Гражданская война.