Постучи в мою дверь

Сам того не осознавая, Миклош как молитву начал твердить: «Лишь бы побыстрее. Лишь бы побыстрее…»

Он не смог сдержать крика, когда огромная дубина ворвалась в него. По бедрам что-то потекло. Тяжело дыша, Миклош опустил голову вниз. По ногам текла кровь.

Рыча и кряхтя, демон начал насиловать его, пользуя, как покорную игрушку. Боль была такой, что темнело перед глазами. Миклош пытался представить, что сзади расположился Вильгельм, или что он сам проделывает тоже самое с Габором, но отвлечься не получалось.

Демон распиливал его на части, превращая в сгусток боли и крови. Миклош пытался сдерживать крики, чтобы сюда не слетелись все стражники замка, но выходило плохо. Демон не останавливался ни на секунду. Двигался все быстрее и, кажется, увеличивался в размерах. Миклош начал беззвучно рыдать. Внутри все жгло. За что? Почему так больно? Да столько же можно?!

Дыхание перехватило. Руки ослабели. Он упал на пол, утыкаясь лицом в холодный пол.

Сколько времени прошло? Секунды или часы? Внизу стало горячо и опять мокро. Послышался какой-то шорох, и острые когти наконец оставили его раненую кожу в покое.

Миклош так и лежал на полу, ощущая влажный холод там, где секунду назад бушевало жестокое пламя.

— А ты мне понравилс-с-ся… — Смех демона долетал как будто издалека. — Захочеш-ш-шь развлечься по-настоящему, призови меня опять. — Демон загоготал. — Теперь ты отмечен мной. Наш-ш-ша с-сделка с-скреплена, и нет с-с-способа ее рас-с-сторгнуть. Хватит валятьс-с-ся. — Демон пнул его в живот. — Забыл, что должен с-с-сделать? Открой реш-ш-шетки, и будешь владеть здес-сь всем.

Миклош с трудом поднялся, опираясь о локти. От каждого движения все внизу простреливало огненными вспышками агонии. По бедрам снова что-то потекло. Миклош не желал знать кровь ли это или семя проклятого демона.

Монстр вышел из камеры. Послышался скрежет еще одной двери, а потом раздался полный страха женский крик. Сиплый голос демона что-то проговорил, но Миклош не смог разобрать что. Кое-как он принялся натягивать на себя одежду. Ноги дрожали, и пришлось прижаться к холодной стене.

В камеру снова заглянул демон. Он держал за ногу лежащую на полу Фиданку. Кажется, она была без сознания.

— Встал, наконец? Пош-ш-шевеливайся. Неудивительно, что всем заправляет твой брат. Помни, младш-ш-ший сын: решетки. Они должны быть открыты.

Демон развернулся и, неторопливо, побрел куда-то, волоча за собой Фиданку.

Миклош не смог сдержать рыдание. Полный муки всхлип вырвался на свободу. Грязная тварь! Да как только демон посмел?! Зачем он вообще его призвал?

В голове встрепенулся тихий голосок и быстро зашептал: «Как зачем? Чтобы получить свое. Твоей вины в этом нет. Это все Габор. Твой брат. Из-за него ты оказался здесь. Из-за него был вынужден призвать демона и терпеть это зверское насилие. Из-за него ты разлучен с Вильгельмом. Все твои беды из-за него только из-за него.»

Вздрагивая и морщась от каждого движения, Миклош оделся до конца и кивнул самому себе. Все верно. Во всем случившемся вина только Габора. И он ответит за каждую секунду боли и унижения, которые Миклош был вынужден терпеть.

Он откроет все до единой решетки в проклятом Небесами замке. Все! У Габора не будет шанса на спасение. Ни одного. Брату не жить. И смерть его будет долгой и мучительной.

Глава 28

Габор стоял у массивной дубовой двери и вслушивался в происходящее с той стороны. Он чувствовал себя мальчишкой, пытавшимся выследить Морозного Деда, принесшего в крепость дары.

Ощущение восторга, сказки, предчувствие волшебства — все бурлило в крови, как ароматные специи в кипящем вине. От одного только аромата можно опьянеть и сойти с ума. Но был другой запах, который наверняка превратит его в безумца. Запах Олеси. Ее волос, ее кожи, ее шелковистой горячей влаги, покрывающей нежные лепестки плоти.

Он снова хотел ее. Хотя бы просто прижать к себе, вдавить в свое тело так, чтобы она сплавилась с ним воедино. Уткнуться бы носом в ее блестящие локоны и дышать теплом и цветами.

У него была тысяча неотложных, требующих решения дел. Подготовка праздника, которым он хотел удивить и порадовать ее, поразить, влюбить в крепость и в себя. Миклош, с которым нужно было что-то сделать, чтобы навсегда избавиться от проблемы и угрозы потерять Олесю. Король, которого он и так заставил ждать слишком долго, и с которым нужно было решить все раз и навсегда.

Вместо этого он стоял у приоткрытой двери и не мог заставить себя пошевелиться. Сначала он просто собирался ворваться в зал без стука и убедиться, что с Олесей все в порядке. В глубине души он надеялся, что сможет застать ее обнаженной во время примерки. Он представлял, как она покраснеет, смутится, постарается спрятаться от него. Но ее глаза будут блестеть, а румянец смущения сменится румянцем возбуждением.

Он остановился, когда услышал ее гневный возглас. Она возмущенно о чем-то спорила с портнихой, и Габор не смог отказать себе в удовольствии подслушать.