Постучи в мою дверь

— Нет. Но если ты хочешь, то можешь сегодня стать моим лекарем. И тщательно обследовать.

Олеся слабо улыбнулась и подняла на него глаза. Она смотрела снизу-вверх, и Габора странным образом заводила эта мягкая покорность.

— Зачем он проник в замок?

Габор сжал зубы. Она не должна знать об этом. Никто не должен.

Он слишком замешкался с ответом, потому что Олеся вдруг прищурилась.

— Это из-за меня? — Она побледнела.

Черты лица заострились. Он видел, что ей страшно. И в этом была его вина.

— Нет. — Габор покачал головой. — Ты здесь ни при чем. Иногда они совершают вылазки. Ищут, чем поживиться. Зимой особенно часто.

Лишь бы она не услышала, как фальшиво звучат его слова. Почему-то лгать ей становилось все труднее.

— Почему фрески в том коридоре так хорошо сохранились?

Этого вопроса он не ожидал. Олеся быстро и резко сменила тему. Она не остановится, пока все не выяснит. Теперь Габор убедился в этом окончательно. Чем скорее он отведет от нее угрозу, тем быстрее она выбросит из головы Крампуса и все с ним связанное.

Нужно прямо сейчас заняться Миклошем.

Габор сделал вид, что не расслышал ее вопроса. Он шагнул к почти незаметной двери в углу комнаты и повернул ручку. Заржавевший от времени механизм протяжно скрипнул.

— Мне нужно снова отлучиться.

Он вошел в темное помещение — когда-то здесь была просторная купальня, его личная. А теперь — лишь запах сырости да пыли. Света из спальни едва хватало на пару шагов. Но Габор и без этого помнил, что и где находится. Он уверенно прошел дальше и открыл один из кранов. Спустя пару секунд по трубам зашелестела вода, и в небольшой бассейн хлынул горячий поток.

Он обернулся. На пороге застыла Олеся. Сияние свечей гладило ее силуэт. Она все еще куталась в плащ. Габор не смог справиться с собственным воображением, которое уже рисовало, как нетерпеливо она будет избавляться от одежды — настолько жарко ей будет от его ласк.

— Ты так и не ответил на мой вопрос.

Она слегка вздрогнула, когда по купальне разлетелось эхо ее голоса.

Габор приблизился. Он хотел обладать ею. Думать ни о чем другом не мог. Теперь он знает, что это не Маргит. Что она никогда не любила Миклоша и даже не видела его. Она принадлежит только ему. Да, у нее был муж. Какой-то идиот, который не понял, чем обладает. И которому Габор теперь был благодарен.

Здесь же, он стал ее первым мужчиной. В новом для нее мире. В ее новой жизни. Там она умерла. Заново родилась здесь. Теперь ее дом тут — рядом с ним. И тут он ее первый и единственный мужчина.

Габор подошел к Олесе вплотную. Не смог сдержаться — наклонился, почти касаясь носом ее гладких волос, вдохнул их аромат. Мороз. От них веяло запахом мороза. Кое-где в прядях до сих пор блестели капельки воды — растаявшие снежинки.

— Тебе не нужно знать о коридоре. Просто забудь все, что там видела. Забудь о его существовании.

Он видел, как изменилось ее лицо. Она закрылась от него.

— Я рассказала тебе правду о себе и о своем мире.

— Я тоже расскажу тебе. Все, что хочешь знать. Все, кроме этого.

Ну зачем?! Зачем она лезет во все это? Даже не подозревает, чем может обернуться ее любопытство. Он не хотел пачкать ее своей правдой. Просто не мог этого сделать. Из-за страха, что она не поймет, как не поняла мать. Что она в ужасе брезгливо отвернется от него. И из-за эгоизма. Потому что хотел, чтобы она всецело, без остатка принадлежала ему.

Он даст ей все. Подарит такие богатства, каких нет даже у королевской семьи. Наряды, украшения, развлечения — все, что она только пожелает. Он покажет ей, насколько его мир лучше и интереснее, чем ее. Он сделает все, чтобы она привыкла к Дьекельни и думать забыла о возвращении. Пусть даже придется приковать ее цепями.

При мысли об этом Габор с трудом подавил улыбку предвкушения. Тело тут же загорелось в огне, реагируя на мимолетную мысль о новых ласках.

— Я скоро буду. Можешь ждать меня в купальне. Хочу еще послушать о твоем мире.

На самом деле не хотел. Она должна как можно скорее забыть о нем. Нет больше странных обычаев и самоходных карет.

— Зажги свечи.

Он быстро поцеловал молчащую Олесю в макушку и, не оглядываясь, вышел.

* * *

Он не хотел никого видеть, кроме Олеси. Не хотел ни с кем разговаривать. Нужно было о многом подумать. Что делать с братом. И со служанкой сестры… Фиданкой, кажется.

Он бы рассмеялся, не будь в такой ярости. Многие из женщин Бергандии хотели войти в род Баттьяни, став его женой. Мамаши юных аристократок к каким только ухищрениям не прибегали, чтобы заманить его в ловушку. Вдовы пытались соблазнить открыто. Папаши пробовали подкупить приданым.

Но Габор не собирался жениться. По крайней мере еще несколько лет. Потом бы он, конечно, выбрал какую-нибудь девушку. Но только с одной целью: не дать роду угаснуть. На Миклоша с его пристрастиями он тогда не надеялся. Да и каким мог быть ребенок больного выродка и умалишенной? Адрианна перешла в род Драгана — ее дети не будут носить фамилию Баттьяни. А значит, именно Габору выпала честь обеспечить семье наследников.