Постумия

– Нет, дружок его, Баландин. Говорящая фамилия, верно? Только не хлебать ему баланду. Если прихватят его, другой в зону пойдёт – на замену. Так и того не дождёшься. Лёнька-то, чудак на букву «м», торгует иностранными орденами, как картошкой. Сам слышал ещё прошлым летом, когда живые изгороди Баландину делал. Лёнька какой-то «спящий орден» ему предлагал задёшево. Фиг знает, что это за зверь…

– Так называется орден, которым больше не награждают, – объяснил Богдан. – Все советские ордена, к примеру, тоже «спящие».

– У Печенина есть своя арт-галерея. Называется «Антураж». Вот там он и принимает клиентов, – охотно делился своими данными Костя Чёрный. – И рамы все висят старинные – я в этом разбираюсь. А считается, что новодел. Так Лёня ногой двери к любому начальству открывает – сам говорил. Были люди, что хотели лавочку эту прикрыть, так их били смертным боем. Кто-то и помер даже. И опять тишина. Хулиганы, на бытовой почве. Вот уж кого надо бы к стенке поставить! Так нет, у нас не сталинские времена…

– И, тем не менее, к стенке его поставили, – загадочно усмехнулся Даль. Костя вытаращил на него глаза. Так, что они буквально выпали из орбит. – Жаль, не по приговору суда. Но, в любом случае, сюда он больше не вернётся. Вот ребята и приехали – узнать, что к чему.

Костя сидел неподвижно, как памятник. И только белые его зубы радостно сверкали. Потом он трудно, будто со скрипом, повернул шею. По-новому взглянул на Богдана, на меня. Поднял руку и размашисто перекрестился, вдавливая пальцы в лоб, в грудь и в плечи. Делал он это с таким чувством, что я невольно улыбнулась. Тот джентльмен с усиками, что отрывался на Петроградке, вероятно, и не знал, как ненавидит его безотказный садовник.

– Вот радость-то! Хоть одна… Нет, сын ещё молодец. С честью несёт звание кадета. Дисциплинированный стал. Ест и спит по режиму. Никаких капризов. Понимает, что присягу принял. Раньше у друга на компьютере в «стрелялки» играл, а теперь телевизор смотрит. Переживает за Донбасс. Понял, зачем его отсюда увезли, а то всё дулся. Пуговицы, подворотнички пришивает, обувь драит. Надеюсь, что человеком оттуда вернётся. А кто Лёнчика-то почикал? Конкуренты, что ли? Помнится, его в прошлом году раз пять обносили. По окнам стреляли – в качестве предупреждения. В коттедже вскрывали стеклопакеты, что-то искали. Их легче раскурочить, чем старые деревянные окна. Достаточно отжать створку узким тонким предметом…

– Костян, ты не очень-то демонстрируй свои навыки! – пошутил Даль. – Это ведь люди из органов. Ещё поймут неправильно.

– Так я это просто ночью видел, – стушевался Костя. Мы рассмеялись, показывая, что зла ему не желаем. – За забором машину оставили и махнули на участок…

– Так чего ж ты не помешал? – удивился Юрий.

– А как тут помешаешь? – Костя развёл руками и едва не смахнул с самовара заварочный чайник. – Я один, а их целая банда. Человек пять или больше. Я возвращался из города. Увидел джип у закрытых ворот. А за забором какая-то возня.

– Когда это было? – уточнил Богдан.

– В начале декабря. Ещё снег не выпал. Темно, как в квадрате Малевича.

– И что вы выдели? – Я даже привстала за столом.

О мою ногу тёрся громадный сибирский кот. Его супруга урчала на коленях у Юрия, который признавал только эту породу. Первый «сибиряк» Бася преставился уже давно. Но его портрет до сих пор висит в гостиной на стене. А вот вместо очередной немецкой овчарки пришлось завести лабрадора. Это был подарок ко дню рождения от друга-заводчика.

– Вот, джип и видел. Ещё удивился, что собаки не лают. У Печенина было два «стаффа» – злющие, как черти. А тут – тишина. Потом оказалось, что их пристрелили. Видно, с глушителем, потому что соседи не слышали ничего подозрительного.

«Хозяин разделил судьбу своих собак!» – подумала я и погладила кота между ушами. Тот мгновенно упал на спину, стал валяться и балдеть, как от валерьянки.

– Не знаю, что они к забору приставили – лестницу или бочку. Раньше она валялась у забора, в канаве. Так вот, перелезли ребята во двор, а потом и ворота открыли. Я за кустом прятался, читал молитву – чтобы не увидели. Все в масках – серьёзные люди. Я и шевельнуться не мог – не то, что помешать.

– Сигнализация-то хоть стояла? Получается, хозяина дома не было?

Богдан смотрел в окно, на небо и сосны. Вдалеке сверкал ледяным крошевом Финский залив.

– В тот раз не было – уехал за границу. Он вообще редко здесь появлялся. Семейную пару держал для обслуги. Их связали, заперли на чердак. Ладно, хоть живыми оставили. Тётка от ужаса теперь заикается.

– Немудрено – пять лбов, в масках, с оружием! – посочувствовал Даль. – Я-то не интересовался тогда – только краем уха слыхал. Что у них взяли-то? Ты по домам ходил, слышал, наверное?