Постумия

– Слышал, что камеры не помогли. Бандюганы в масках были – не опознать. «Тачка» за ёлками – номера тоже не видно. Сейф увезли, не вскрывая. На десять «лимонов» одних цацок промыслили. Часиков шесть штук. Все золотые, с камешками. Консервировать их собирались, что ли? «Ролекс», «Гарри Винстон», «Якоб», ещё какие-то. Женские и мужские – поровну. Вот мадам-то, наверное, расстроилась! Ещё стибрили коллекцию украшений из настоящего жемчуга. И «Тиффани» у них много было.

– Костя, вы говорите, что по окнам Печенина стреляли, – напомнила я. – А как же никто ничего не услышал?

Котище уже прыгнул ко мне на колени. Он рокотал так, что прыгали чашки на столе. Звякал и стакан, стоящий перед Чёрным. Он, не стесняясь, допил из бутылки остатки наливки, вытер губы тыльной стороной руки. Я приласкала и милую кошечку с белой грудкой. Судя по её округлившимся бокам, скоро в семействе ожидалось пополнение. Как всегда, мурлыки подействовали на меня благотворно. Ушла усталость, поднялось настроение. Глядя на меня, нежно улыбались и мужчина – особенно хозяин дома.

– А это в другой раз было, когда стреляли. Прямо перед Новым годом. Ещё месяца не прошло с предыдущего гоп-стопа, но печение уже вернулся. Лупили по окнам его кабинета – из нового автомата «Вал». Тогда я тревожную кнопку нажал. С чердака увидел трассеры в темноте. Пока полиция ехала, ты смылись, конечно. Ни разу никого не поймали. Печенин жаловался, что ни чего не помогает. Ни охрана в посёлке, ни камеры, ни биометрические замки. Они по отпечаткам пальцев открываются. Обычную-то сигнализацию не глядя вырубают. Вот теперь, значит, и до Лёни добрались. Как говорится, добро пожаловать в ад!

Солнечные лучи насквозь пронизывали уютный таунхаус. Стёкла в окнах переливались, как бриллиантовые. Здесь, в столовой, стояла мебель из карельской берёзы. В соседней комнате – из сосны. Всё самое обычное купленное в «IKEA» – пледы, полки, диванчики, разные мелочи. Но почему-то всё равно казалось, что здесь живут интересные люди. К тому же – с достатком. Просто для них барахло – не главное.

– Да, такая беда случилась, – кивнул Богдан и хитренько глянул на меня. Я скромно потупила глазки.

– Да какая это беда?! – удивился Чёрный. – Торжество справедливости – вот что случилось. Свечку Богу за это поставить надо. Я всю жизнь пашу, как каторжный. А имею только «БМВ» и «Тойоту Лэнд-Крузер»…

– Тоже неплохо! – Я даже удивилась. – У других вообще ничего такого нет.

– Так «БМВ» – мотоцикл, а не «тачка». На бедность отдали – просто так. В посёлке живёт бывший байкер. Он и прицеп «Тойота» скинул. Ему что на свалку, что мне.

– Ах, вот оно что, – протянул Богдан, облегчённо вздыхая. Не знаю почему, Костя нам больше нравился вот таким – бедным, но гордым.

– Да уж, не нажил палат каменных! – осклабился Чёрный. – Хотя, при случае, развожу мужиков – для статуса. Меня упрекают, что много детей настрогал. А живи бобылём – забурел бы? Дворы метёшь, так из окон одну «феню» слышишь – как в зоне. Зато авторучки коллекционируют – швейцарские, немецкие. С рубинами, с чёрными бриллиантами. Не пишут ими, а в банковских сейфах хранят. Благородные, блин! «Тёлкам» своим голландские розы возят. У них стебли длиной в человеческий рост. Специально «Газели» нанимают. А в эти праздники одна потаскуха концерт тут устроила. Артисты перед ней распевали. А что она такого в жизни сделала? Начинала в массажном салоне «девочкой по вызову». Теперь – «мамка» в сети борделей. И не на Лиговке даже, не на Невском, а на «Просвете».

– О-о, это наши края! Всё должно быть в шаговой доступности, и бордели тоже, – рассмеялась я. Костя взглянул на меня очень неодобрительно. – Да шучу я, шучу! Сама от этого страдаю. Может, как раз этой мадам заведения мне спать не дают. Представляете, целые шесть точек! Шесть – и все рядом! Жильцы ничего сделать не могут. Оно и понятно. Раз хозяйка здесь живёт и обедает с представителями власти…

– Так насчёт Печенина вы можете ещё что-нибудь припомнить? – Богдан то и дело косился на часы, что щёлкали в углу.

Дядюшка там, наверное, уже извёлся. Чем-чем, а терпением Господь его сильно обделил. И если на службе генерал Грачёв был вынужден держать себя в узде, то дома, на нас, отрывался по полной программе. Быть его «блатными» – не мёд, а тяжкий крест.

– Знаю, что он у нас на трассе торговал – незамерзайкой, «левым» бензином. А потом профиль сменил – новая жена повлияла. Ездил в Париж, отоваривался на блошином рынке. А в Новоподрезково, около Химок, под Москвой его люди всё это толкали. Там ведь очень много коллекционеров пасётся. С того и в гору пошёл. Нужны, к примеру, статуэтки пингвинов датской фабрики Королевского фарфора – он достанет. Или филателистам что-то потребуется. Ну, и так далее…

– Понятно. – Богдан тоже погладил кота, мысленно формулируя следующий вопрос. – Получается, что покойничек в последнее время подвергался нешуточному прессингу. Что в посёлке говорили про это? Или он ни с кем не откровенничал?