Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

– А теперь прошу тишины, да смотрите мне, чтоб без дебоша, а не как в Серпухове. Иначе всех в Сибирь отправлю, туземцев ратной службе учить, – напоследок пригрозил надворный советник, поднимаясь в комнату на втором этаже трактира и уже не слушая заверений собственной охраны.

На следующий день главный инспектор по снабжению армии мундирами, недовольно цокая языком, осматривал небольшую фабрику. Увы, но его ожидания чего-то необычного не оправдались. Вполне заурядная фабрика, даже размеры стандартные. Невольно вспомнилась суконная фабрика купца Итова в Воронежской губернии.

Осмотрев вместе с управляющим производство, стольник Баскаков сделал государственный заказ, отметил в дневнике, сколько может выпустить фабрика за месяц работы, и, более не задерживаясь, отправился в Москву. Туда, где вершилась в палатах Кремля судьба России, туда, где жизнь кипела, а интриганы жмурились от удовольствия, разыгрывая поистине невозможные комбинации, достигая им одним известных целей!

* * *

21 августа 1711 года от Р. Х.

Предместья Софии

Полк Русских витязей

Молодой полковник каменным изваянием замер перед большой земляной насыпью. На ней незыблемо и величаво высится православный крест, а у его подножия лежит ротное знамя витязей – бурый медведь на зеленом фоне встал на задние лапы, будто намереваясь обрушиться на неведомого врага и рвать, рвать его бренную плоть.

Одинокая фигура застыла на фоне спокойствия и безмятежности окружающего мира. Лицо воина печально, в карих глазах плещется море боли, зубы до скрежета сжаты…

Прохор провожал в последний путь своих братьев-витязей. Ежедневно взводы молодых воинов приходят сюда, прощаются с боевыми товарищами. Да и сам Прохор, первый среди равных, приходил сюда в одиночестве, вспоминал былые деньки, счастливый смех друга детства, навечно упокоившегося в теплых, солнечных землях Болгарии…

– Пли!

Семь трехфунтовых пушек выплюнули картечь, образуя просеку в рядах наступающего врага. Так получилось, что майор артиллерийской роты Русских витязей оказался на правом крыле среди батареи малокалиберной братии, приняв командование над полковыми пушками Воронежского и Астраханского полков. Малокалиберные орудия не раз выручали ближайшие отряды: каждый раз удачный залп картечи позволял солдатам закрепиться на новом месте, привести шеренги в порядок, выстроить монолит каре.

Правда, сама артиллерия порой приносила больше мучений, чем пользы. Взять хотя бы постоянную передислокацию «малышек» весом в четырнадцать пудов каждая из одного конца построения в другой. Мелких пушчонок на все пятнадцать каре оказалось всего сорок семь штук, из которых три десятка свели в три батареи на правом фланге.

Однако как бы ни было тяжело перевозить и переносить на руках орудия, польза их была неоспоримой. Без поддержки малой артиллерии пехоте пришлось бы во много крат тяжелее.

– Татары!

Рядовой витязь, прибывший в подчинение к майору Заболотному, показывал пальцем на темную массу мчащихся степняков.

– Поворачивай орудия! Ждать команды, раньше времени не стрелять! – приказал Федор, глядя, как солдаты в шеренгах крепче перехватывают фузеи, проверяя наличие пули в стволе.

Как и приказывал царь, полк витязей воевал на всех направлениях разом, с той лишь разницей, что число отдельных стрелковых групп на всей линии фронта заметно различалось. Разбитые поротно витязи сверкали стальными кирасами и шеломами на флангах. В центре же их почти не было видно, лишь иногда мелькает кто-нибудь из молодой братии и тут же пропадает. Из трех недоукомплектованных батальонов, тринадцати рот регулярных войск, не считая артиллерийскую и инженерно-саперную роты, на правом фланге оставили только две, в центре – одну, а на левом крыле – все оставшиеся. В каждом каре первой линии по роте плюс одна в запасе – на тот случай, если где-то потребуется помощь.

Бой начался, и планы срочно пришлось менять: майора-артиллериста в первую же минуту налета убило шальной стрелой, вонзившейся ему в левый глаз, кончик железного наконечника наполовину вылез из виска – стрела была уже на излете. Федору Заболотному, как старшему офицеру, пришлось принять командование над замершей в ступоре батареей.

– Рота-а-а, товьсь! – прокричал седоусый капитан Ефимцев, получив приказ от майора, и замер в ожидании приближающегося врага.

Солдаты первой шеренги встали на колено, каждый упер приклад в землю, выставив вперед трехгранный штык фузеи. Вторая и третья шеренги взяли оружие наизготовку, сержанты приготовились дублировать команды командира.

– Вторая шеренга – огонь!

С диким визгом татарская кавалерия, неведомо как очутившаяся на правом фланге, приближалась к замершим на месте пехотинцам. Пригибаясь к конским гривам, степняки яростно кричали и выпускали сотни стрел, не жалея запасов в колчанах. В последний момент они разлетелись в стороны.

Позади них, печатая шаг, быстро шли янычары. Неистовая сила Востока летела резать, сминать, уничтожать врагов…