Поступь Повелителя

Док Шакериф был, как обычно, пьян, из-за чего перестарался с обезболиванием настолько, что нормальный человеческий ребенок загнулся бы от передоза. Эльф как-то пережил и это. Помнится, Толик не раз говорил, что они живучие не по-людски. Не врал-таки.

Кангрем опасался, что помимо ошибок в дозировке док еще и руки-ноги бедолаге неправильно сложит, но с этим вроде обошлось.

А что было делать? Хаши и ее коллеги из больницы Оазиса нипочем не стали бы тратить время и медикаменты на какого-то мутанта с пустошей. Ведь по их понятиям существо с такими ушами – мутант, а кто же еще. Мало того, еще и дикарь, скорей всего, раз кожа светлая. Со всех сторон недочеловек, недостойный жить на этом свете. Вот и пришлось обратиться к доку Шакерифу. Он хоть и пьяница, и практикует подпольно без лицензии, и в дозировке путается, но в помощи никому не отказывает.

Можно было бы, конечно, и к миссионерам сунуться, и на базу отправить, но, поразмыслив, Кангрем решил этого не делать. Даже если думать о людях хорошо и предположить, что потерявшегося подростка-эльфа честно вернут сородичам, неприятности все равно будут. Эльфы не преминут повонять, что какой-то тупой и, наверное, пьяный человек ребенка машиной переехал. Какие-нибудь «Важные Лица», которым придется это выслушать, вставят фитиль руководству лавочки. А те, в свою очередь, отыграются на непосредственном виновнике. И всем упомянутым будет трижды наплевать, виноват ли несчастный водитель в том, что некоторые ушастые пешеходы вываливаются из телепорта прямо под колеса.

Но еще сильнее, чем возможные дипломатические неурядицы, насторожили Витьку наручники. Подозрительно все это выглядело. Эльфы при всех своих странностях до сих пор не были замечены в жестоком обращении с детьми. Забыть о своих чадах они могут запросто, но намеренно издеваться – ни за что. Даже если бы парнишка провинился и загремел в ихнюю эльфийскую каталажку, его бы никогда, ни при каких обстоятельствах, не стали держать немытым и нечесаным. Это у них свято. Больше похоже, что держали его в этих наручниках как раз люди. Причем не в лучших условиях, в какой-то грязной конуре, на соломе, да еще и били, кажется. Более чем подозрительно. Нет уж, лучше никому ничего не говорить, а сначала дождаться, когда оклемается и сам объяснит, в чем дело. И если что-то там не так, связаться с Толиком, пусть посоветует, как лучше.

Стараниями нетрезвого целителя бедный мальчишка пришел в сознание только через сутки, если, конечно, считать сознанием полуоткрытые глаза и бессвязные стоны. Давать ему еще какие-то медикаменты Витька не рискнул, решил дождаться, когда окончательно оправится от предыдущих. Остаток ночи он провел без сна, прислушиваясь к каждому звуку и поминутно поглядывая – не помирает ли, случаем.

Первые членораздельные слова потерпевший произнес только к утру и, к удивлению Кангрема, вовсе не по-эльфийски. Языком дивного народа Витька, конечно, не владел, но неоднократно слышал эльфийские баллады в исполнении пьяного Толика и на слух легко узнал бы знакомую речь. Юный эльф совершенно точно изъяснялся не на родном языке.

«Вот это номер!» – удивился Витька, уже представляя себе секретные питомники, похищения маленьких эльфят, тайные проекты спецслужб и прочие ужасти, достойные средненького боевичка. На всякий случай он прощелкал все дорожки своего лингводекодера – авось какой-то из языков знакомый попадется. И надо же – в кои-то веки ему хоть немного повезло. На седьмой дорожке незнакомый набор звуков мгновенно оформился в понятные и доступные слова: эльф спрашивал, где он, и просил пить. Еще бы, после такой ночки, можно было и раньше догадаться…

Пока мальчишка жадно глотал воду, дрожа всем телом и стуча зубами о кружку, Кангрем перебирал в уме дорожки, пытаясь вспомнить, что ж за язык у него хранится на седьмой. Ну, на первой – рабочий, понятное дело, основной язык Конфедерации. На второй, третьей и четвертой – вспомогательные, несколько наречий местных племен. На пятой – французский, на шестой – итальянский, с миссионерами общаться. Седьмая и восьмая, по идее, должны быть запасными, для разового пользования, но с каких-то пор седьмой он пользоваться перестал и запечатленный на ней язык не переустанавливал. А почему, интересно?.. Ах да! Башка бестолковая, пить надо меньше. Это Макс его попросил седьмую оставить, а язык на ней – тот самый, на котором говорил долговязый приятель Толика! Ну ни хрена ж себе расклад получается… Значит, этот эльф – не с Эпсилона, а с Дельты? С той самой Дельты, где все так плохо, как рассказывает Толик. Потому, наверное, и в наручниках был. А как же он тогда телепортировался? Вроде для этого руки нужны?

– Откуда ж ты такой взялся?.. – в задумчивости покачал головой Кангрем, даже не заметив, что произнес эти слова вслух.

Эльф оторвался от кружки и насторожился.

– А куда я попал?