Поступь Слейпнира: Поступь Слейпнира. Варвар для особых поручений

– Уходим к россам, – решительно сказал Свейн и, круто развернувшись, зашагал к своей «Акуле».

Уже через час все три корабля исчезли в открытом море. Три недели драккар бороздил воды Баренцева моря, заходя почти в каждую деревню. Поморы жили не только морем, как всегда думал Вадим. Отлично выделанные шкуры лис, песцов, волков, медведей, куниц и горностаев отдавались почти задаром. Одна серебряная монетка, и вязанка из десятка отличных шкурок укладывалась в мешок.

Чтобы сохранить всю мягкую рухлядь, как здесь называли пушнину, Свейн приказал укладывать всё купленное в кожаные мешки, в которых обычно северяне хранили свои личные вещи. В этом был смысл. Морская вода могла запросто испортить отличную добычу. Убедившись, что закупленного хватит, чтобы как следует расторговаться на юге, Свейн дал команду разворачиваться обратно.

Вернувшись тем же путём, что и пришли, северяне специально завернули в нормандскую бухту, где проходила ярмарка, чтобы узнать последние новости. Как оказалось, здесь их ждал не ласковый приём. Едва увидев драккар, всё население деревни высыпало на берег с оружием в руках. Сделав вид, что очень удивлены таким приёмом, северяне демонстративно потрясли перед носами оставшихся купцов купленными шкурами и взяли курс на Гибралтар.

* * *

Всадив секиру в столб, поддерживавший крышу дома, Олаф Рыжий издал рык, посрамивший бы даже белого медведя.

– Как такое могло случиться?! – заорал он, сгребая за грудки раба Никодима и с размаху швыряя его о стену. – Как нормандский герцог мог узнать, что мы собираемся делать. Этого не знал даже нищий Сигурд, которого я отправил узнать, как велика в этом году ярмарка.

– Я не знаю, господин, – дрожащим от страха голосом проблеял Никодим.

– Будь ты проклят! Что ты вообще знаешь, ублюдок?! – заорал в ответ Олаф.

Рыжему было с чего беситься. Он отправил одного из самых бедных ярлов на эту ярмарку с вполне простым и понятным заданием. Узнать, как много приехало в этом году купцов и насколько хорошо идёт торговля. Но когда Сигурд вернулся обратно с нужными вестями, выяснилось, что идти обратно он не может. Его корабли оказались плохо просмолены после зимы и сильно текли.

Плюнув на этого нищеброда, Олаф приказал готовить два десятка кораблей и вместе с ними отправился в викинг. Но всё пошло не так, как он планировал. Едва его корабли встали на киль, а воины начали спрыгивать на песок, как бухта огласилась воинственными криками, и на северян обрушился град стрел. Больше того, рискнувшие напасть на него солдаты принялись метать горящие стрелы.

Три корабля загорелись. Толком ещё не осознав масштабов катастрофы, Олаф повёл воинов в атаку на нормандских солдат. И это стало его последней ошибкой. Норманны и не собирались вступать с северянами в рукопашную схватку, отлично зная, чем это для них закончится. Стрелы с широкими коваными наконечниками заставили северян отступить, так и не добравшись до стрелков.

Сообразив, что повторная попытка атаковать закончится их гибелью, Олаф приказал возвращаться на корабли и выходить в море. Это был очередной провал. Но, несмотря на свою ярость, Олаф отлично понимал, что потери такого количества воинов и трёх отличных кораблей ему не простят. Несмотря на то что у него всё ещё было больше всего воинов, такое поражение не может пройти для конунга бесследно. Нужно было срочно что-то придумать и найти крайнего, на которого можно было бы свалить всю вину.

К мрачному удовольствию Рыжего, этим крайним можно было со спокойной душой назвать Сигурда. Вернувшись домой, Олаф узнал, что этот нищеброд осмелился сбежать, забрав с собой всех своих стариков и выродков. В общем, все лишние рты, от которых Олафу давно хотелось избавиться.

Но сам Олаф, отлично понимая, что сочинённая им сказка о предательстве не раскроет ему самого главного секрета, теперь метался, словно волк в клетке, пытаясь понять, что всё-таки произошло. Именно в таком состоянии застал его Никодим, рискнувший сунуться с докладом о большом сходе, объявленном ярлами.

«Только этого не хватало, – размышлял Олаф, шагая из угла в угол. – Сейчас эти глупцы начнут с задумчивым видом рассуждать о том, что всё это плохой знак, и нужно снова принести большую жертву, чтобы получить новые знаки. Чушь собачья. Я должен направить их мысли на то, чтобы повесить всю неудачу на предателя. Да. Надо объявить этого Сигурда предателем и приказать срочно схватить его. А потом заставить пробежаться вокруг столба. Получив виновного, они быстро успокоятся».

Найдя нужное решение, Олаф пинком отправил Никодима объявить ярлам, что он готов встретиться с ними и рассказать, что произошло. Выдернув секиру из столба, он сунул её за пояс и, вздохнув, решительно вышел из дома. Большой сход собирался у тотемного столба, где приносились жертвы и обсуждали все серьёзные проблемы.