Посвисти для нас

— Сейчас мы опустим платформу, лягте на спину, как вам удобно.

«А вдруг у меня рак?» — мелькнуло в голове у Одзу.

— Задержите дыхание. Сейчас еще один снимок.

«Рак так рак. Я пожил достаточно. Запросто могло убить на войне, — размышлял Одзу. — Как Хирамэ. Как Хирамэ, который тогда погиб…»

— Все. Закончили.

При этих словах Одзу слез с платформы и протянул руку к корзине, где лежала его одежда.

— Ну что?.. Плохо мое дело?

— Особых причин для тревоги я не вижу. Есть старый рубец на двенадцатиперстной кишке. Он вызывает гастрит. Серьезных оснований для беспокойства нет.

Вместе с облегчением Одзу посетило тяжелое гнетущее чувство: придется и дальше тянуть этот воз под названием жизнь.

Выйдя с Эйити из темного рентгеновского кабинета, Одзу вытер с губ носовым платком следы белой жидкости, которую ему пришлось пить.

— Спасибо, — поблагодарил он сына. — Благодаря тебе теперь я спокоен.

— Лекарство я потом заберу из аптеки. Соберешься сегодня на работу, на обед порцию лапши и больше ничего. Выпивку на какое-то время под запрет.

— Все понятно. — Одзу верил сыну. — Ты сейчас куда?

— В хирургический корпус. Мои подопечные там лежат.

— А можно посмотреть?

Отец сконфузился от собственной неожиданной просьбы. Эйити едва заметно улыбнулся.

— Конечно. Только в палаты не заглядывай.

Одзу не знал, чем каждый день занимается в больнице сын. Прежде всего потому, что, придя домой с работы, Эйити никогда не говорил об этом. Но в тот день, раз уж Одзу оказался в больнице, ему захотелось посмотреть, где лежат пациенты его сына.

Они миновали длинный коридор, вызвали лифт. По дороге Эйити давал пояснения:

— Здесь кабинет радиологии. В этом кабинете занимаются исследованием мочи, крови и секреторных жидкостей всех пациентов больницы.

Одзу слушал и кивал: «Понимаю, понимаю».

На улице ярко светило солнце, однако в коридоре хирургического отделения, по обе стороны которого тянулись двери больничных палат, было сумрачно.

— И ты все время здесь находишься?

— Нет. По большей части в клиническом отделении.

— Как здесь тихо.

— Хм-м. Тут всегда так.

Эйити опустил руку в карман халата и добавил устало:

— Ну, мне надо обойти пациентов.

И скрылся в одной из палат, оставив отца одного.

Одзу постоял немного у двери, ведущей в коридор. Уборщица тряпкой мыла пол.

Двери лифта напротив раздвинулись, и он увидел сидевшую на каталке женщину в больничном халате, которую сопровождала медсестра. Одзу скользнул взглядом по повернутому в профиль лицу женщины, и ему показалось, что он ее где-то видел.

Чем-то она напоминала Айко Адзуму.

Но та Айко, которую он видел в последний раз лет тридцать назад, была моложе. И она не могла оказаться в этой больнице.

Пациентка и сестра скрылись в палате по правую сторону от коридора. Одзу опустил глаза и стал спускаться по лестнице, которая была тут же рядом.

Расставшись с отцом в коридоре, Эйити осмотрел двух своих пациентов и заглянул в палату, где лежала Айко Нагаяма.

— Мы на обследование ездили, — сказала сестра, выталкивая каталку в коридор. — Она два раза жаловалась на самочувствие.

— На обследование? Какое же?

— Обследование ткани печени.

— Я ничего об этом не слышал…

— Это Курихара-сэнсэй вчера распорядился.

Эйити ничего не сказал и подошел к пациентке. После процедуры она плохо выглядела, лицо и губы заливала мертвенная бледность.

— Тяжело было? — негромко спросил он.

— Да, — вяло отвечала Айко. Видно было, что она еще не оправилась после того, что с ней делали.

— Как я вам говорил, после таких процедур может подниматься температура, но беспокоиться незачем.

— А какие результаты?

— Я еще не говорил с доктором Курихарой… Полагаю, он хотел проверить состояние печени. Если надо будет делать операцию, мы должны быть уверены, что это не скажется на печени.

— Значит… — нерешительно начала Айко, — все-таки операция?

— Это лучший выход. Вырежем все плохое.

Эйити скрывал ложь за улыбкой. Скорее всего, дело кончится имитацией операции — ее разрежут и тут же зашьют. Накануне на консилиуме все пришли к общему мнению, что раковые клетки уже распространились по всему организму.

Пациентам говорили, что у них оперируют язву желудка. Если в ходе операции подтверждалось, что с метастазами бороться бесполезно, часть их вырезали, и пациента зашивали. После этого оставались только лекарства и радиотерапия, а потом обезболивающие инъекции и капельницы. И в итоге рецидив и смерть.

— А когда меня выпишут после операции?

— Сейчас прикинем. — Эйити слегка наклонил голову набок. — Думаю, через два месяца. А если все пойдет хорошо — через полтора.

— Так долго?.. — удивилась Айко.

— Послеоперационный период самый важный.

— У меня кое-какие дела остались… если я здесь долго пробуду…

Эйити сделал вид, что не услышал ее слов. Говоря о полутора-двух месяцах, он не лгал, но не пройдет и полугода, как эта женщина снова окажется здесь на больничной койке.

— У вас сегодня были процедуры, так что осмотр давайте отложим. Позже я принесу жаропонижающее. Можете принять, если поднимется температура.