Посвисти для нас

— Послушайте! Эйити в больнице не последний человек. Когда мы проходили по коридору, один пациент подошел к нам и поблагодарил его за помощь.

— A-а, этому человеку в нашем отделении сделали операцию, удалили легкое.

«Когда Эйити в последний раз так спокойно и непринужденно разговаривал с родными? Сколько лет назад? Вот так, по-семейному, мы все собирались, когда он школу оканчивал», — думал Одзу.

— Врач — хорошая профессия. Я рад, что ты ее выбрал. Видеть страдающих людей, которых ты лечишь своими руками…

Эйити едва заметно скривился. Старик все видит в розовом сентиментальном свете. Это тот самый непереносимый гуманизм, который исповедует отцовское поколение.

— Я не лечу болезни одними руками. Такие времена миновали. Медицина стала системной наукой.

— Но радость излеченного пациента остается прежней. Оно одинакова — что прежде, что сейчас.

— Конечно. Но пациенты приходят и уходят. С каждым сантименты разводить нет времени. Мы не похожи на врачей из кино или телесериалов.

Одзу собрался открыть рот, но остановился. Ему не хотелось портить этот замечательный вечер очередной пикировкой с сыном.

— Ну да, конечно. Но сегодня в твоем корпусе я увидел женщину на каталке, которую выкатила из лифта медсестра. Цвет лица у нее был ужасный.

Одзу сменил тему, и на посуровевшее было лицо Эйити вернулось прежнее выражение:

— A-а… это пациентка, проходившая сегодня обследование. Ей скоро предстоит операция.

— Она твоя пациентка?

— Моя. Но она не только у меня наблюдается. Она вдова, зовут Айко Нагаяма. Муж ее вроде на войне погиб.

Эйити заметил, что отец пристально смотрит на него.

— Что-нибудь не так?

— Как, ты сказал, ее имя?

— Ее имя? Айко Нагаяма. Ты что, ее знаешь?

— Нет, — покачал головой Одзу.

Сомнений не оставалось. Это была она. Но женщина, которую он увидел сегодня утром издалека в конце коридора… как она осунулась и исхудала! Она была юной девушкой, купавшейся в море на пляже в Асия. И Одзу не мог вызвать в памяти нынешний облик Айко, которую встретил в больнице.

— Эта женщина, — обратилась к Эйити мать, — что у нее?

— Э-э… онкология. Рак желудка.

— Рак желудка лечат, правда? — вмешалась в разговор сестра.

— На ранних стадиях. Если рак на слизистой оболочке, тогда нестрашно, но если он дал метастазы — дело плохо.

— А у Нагаямы-сан метастазы?

— Да.

— Тогда от операции толку не будет?

— Пока не разрежешь — не поймешь.

Похоже, этот разговор уже потерял для Эйити интерес. Он допил чай, взял газету, которую отложил отец, и спросил у матери:

— Фуро готово?

— Можешь идти. Скажи, если прохладно, я включу газ.

Он встал и направился к дверям и неожиданно услышал за спиной голос отца:

— Я хочу, чтобы ты ее лечил.

Эйити удивленно обернулся.

— Вылечи ее.

— Отец! Есть рак, который можно вылечить, и есть рак, с которым ничего поделать нельзя. Врач не может знать точно, пока не разрежет больного.

Одзу слышал, как сын поднялся на второй этаж, потом спустился и открыл стеклянную дверь ванной комнаты.

— Послушай, — не поднимая головы, заговорила жена, — ты ее знаешь… эту женщину?

— Почему ты спрашиваешь?

— Так просто. Мне почему-то вдруг показалось…

Одзу промолчал и переключил внимание на телевизор. На экране с профессиональной улыбкой заливался какой-то певец.

«Хирамэ опять позвал ее», — размышлял Одзу. Он не думал, что когда-нибудь еще встретится с Айко, но вот судьба свела их снова. Не иначе как Хирамэ с того света это устроил. Но зачем? Для чего?

— Мне нравится эта песня, — тихо проговорила дочь Юми, не сводя глаз с экрана. — Пластинку, что ли, купить.

— Дорогой, примешь лекарство? — Жена налила в стакан воды и поднесла Одзу. — Эйити говорил: через полчаса после еды.

Лекарство было горькое. Одзу глотнул еще воды.

Если бы Хирамэ был жив, сидел бы он сейчас вот так в окружении своей семьи, смотрел телевизор и вел ничего не значащие разговоры или нет?

Однако Хирамэ умер на войне, и ему было столько же лет, сколько Одзу. Таким, как он, не предоставилась возможность пожить нынешней жизнью. Но счастливы ли те, кто остался в живых?

Несколько дней спустя после полудня завотделением, Курихара и Эйити ожидали в конференц-зале одного человека. Должен был прийти сотрудник научно-исследовательского подразделения фармацевтической компании, принадлежавшей отцу Курихары, и дать разъяснения, касающиеся нового препарата.

— Так вот, я думаю, что на следующей неделе надо оперировать Айко Нагаяма… — высказывал шефу свои соображения Курихара, обхватив руками спинку стула, на который он уселся верхом. — А чтобы посмотреть, как будет действовать новый препарат после операции, предлагаю за пять дней до нее прекратить прием FU-5 и митомицина.

— Хорошо, — кивнул Утида, поковыряв мизинцем в ухе. — Полагаюсь на вас в этом деле. Обсудите между собой и вперед. Что-то он опаздывает. Ведь на четыре договорились. Так ведь?

— Точно. Сказали, он уже выехал. Может, в пробку попал.

— Похоже на то.

— А профессор Ии будет? — поинтересовался Эйити.

Завотделением усмехнулся:

— Он опять в Министерстве здравоохранения. Они его не отпускают. Кстати, Курихара-кун! Ты с дочкой профессора вроде в гольф ходил играть?

— Да.