Посылка

«Ах, будь страх рубашкой, я бы с удовольствием сняла ее», – думала Эмма и удивлялась, что не чувствует никаких запахов в саду. Ни снега, ни земли, ни даже собственного пота.

Ветер дул неудачно, со стороны железнодорожных путей, и доносил грохот электричек с расположенной недалеко станции Хеерштрассе. Эмма слышала шум отчетливее, чем обычно, зато видела хуже.

С каждым шагом вперед сад как будто становился уже. Понадобилось какое-то время, прежде чем Эмма поняла, что это паника сужает поле ее зрения.

Сначала из него исчезли кустарники, потом вишня и рододендрон; наконец Эмма оказалась в узком темном туннеле, ведущем прямо к сараю.

Зрительные расстройства.

Эмма знала симптомы приближающегося приступа паники: пересохший рот, быстрое сердцебиение, измененное восприятие цветов и форм.

От страха, что, остановившись, она уже никогда не сможет продолжить движение, Эмма, спотыкаясь, шла вперед, пока наконец не добралась до сарая.

Распахнула дверь и не глядя схватила санки, которые Филипп аккуратно повесил на стену прямо у входа.

Легкая ярко-красная пластиковая вещица в форме широкой лопаты. К счастью, не старомодная тяжелая модель из дерева с полозьями – Самсон легко упал бы с таких саней.

На обратном пути Эмма чувствовала себя немного лучше. Успех, связанный с таким быстрым обнаружением саней, придал ей уверенности.

И поле зрения снова расширилось. Кустарники стояли на своем месте, но очень неестественно шевелились. Не из стороны в сторону, как от ветра, а вверх и вниз, будто перевернутая гармонь.

Это было неприятно, но не так жутко, как следы, которых Эмма не заметила до этого.

Она разглядывала массивные следы сапог в снегу перед собой. Это были не ее, а размера на три больше. И они шли только в одном направлении.

К сараю.

Эмма повернулась к серому садовому домику, дверь которого оставила открытой.

Она раскачивается?

Там внутри кто-то есть?

Может, она схватила в темноте санки и чуть было не задела мужчину, который спрятался за газонокосилкой?

Эмма не могла ничего и никого рассмотреть, но у нее все равно было ощущение, что за ней наблюдают.

– Самсон! – крикнула она и побежала быстрее. – Самсон, ко мне! Бедняжка, пожалуйста, иди ко мне!

Измученный пес действительно сделал ей одолжение и, кашляя и задыхаясь, поднялся с коврика у входной лестницы, где ждал хозяйку.

– Спасибо, мой дорогой. Хороший пес.

Он забрался в пластиковые сани, по которым Эмма похлопала рукой, и, сопя, улегся там.

– Не бойся, – подбодрила Эмма себя и пса. – Я помогу тебе.

Она потрепала его по голове, стиснула зубы и потянула сани с Самсоном в сторону улицы. Потом сглупила и обернулась еще раз: ей показалось, что за маленьким дверным окошком мелькнула тень.

Это занавеска шевельнулась?

Нет, она висела ровно, и внутри не горел свет, чтобы отбрасывать тени.

И все равно. Эмма чувствовала на себе невидимые взгляды.

УБИРАЙСЯ.

ПОКА НЕ ПОЗДНО.

И эти взгляды наносили раны, из которых вытекало все ее мужество.

«Будь моя жизненная энергия жидкой, за мной тянулся бы красный след, – подумала она. – Очень практично, нужно всего лишь идти по нему, чтобы найти дорогу обратно».

Она подняла веревку от саней, которая выскользнула у нее рук, и заставила себя идти вперед. К ветеринару.

Прочь от темного дома за спиной, из окна которого, как казалось, за ней наблюдают безжизненные глаза. Которые ждут, когда она вернется.

Если вообще вернется.

Глава 19

– Сколько времени он уже в таком состоянии? – спросил доктор Планк, осматривая Самсона.

Бедному созданию поставили капельницу с электролитами и каким-то средством, чтобы вызвать рвоту. С тех пор как ветеринар вместе с Эммой перетащили его на процедурный стол, Самсон почти не приходил в себя. Время от времени он вздрагивал на выдохе, но это был единственный признак жизни.

– Сколько? Я думаю… – Голос Эммы дрожал, как и ее колени.

Ей казалось, что она бежала изо всех сил, а не прошла и трехсот метров до угла. Триста метров в ее ситуации были равносильны марафону.

«В первый раз вышла одна из дому, да еще с собакой, которая так же близка к смерти, как я к сумасшествию».

Стоя в свете яркой галогенной лампы, которая висела над Самсоном, Эмма сама с трудом могла поверить, что сделала это. Добралась до этого углового таунхауса с кремовым фасадом и зелеными ставнями, гараж которого уже много лет назад перестроили в приемную ветеринарной практики. К счастью, Эмме не пришлось там долго ждать. Кроме маленькой девочки с заплаканными глазами, которая держала на коленях корзину-переноску для кошки, она была единственная пациентка. А из-за тяжелого состояния Самсона врач их тут же принял.

– Я не уверена, он с утра был какой-то вялый. – Наконец Эмма смогла закончить предложение. – Я думаю, это началось около одиннадцати утра.

Врач хмыкнул, и Эмма не могла сказать, было ли это удовлетворенное или озабоченное хмыканье.