Потаённое окно, потаённый сад

- Действительно, - согласился Морт, - вовсе не означает. Но если вы умны, это вовсе не означает, что вы и честны. По правде говоря, лично я думаю, что чаще всего случается наоборот.

- Если бы я не знал этого раньше, то понял бы на вашем примере, - сухо ответил Шутер.

Морт почувствовал, что краснеет. Он не любил, когда его поддевали, и мало кому позволял так с собой обращаться, но Шутер только-только проделал это с изящной легкостью опытного стрелка, бьющего птицу влет.

Шансы заманить Шутера в западню снизились. Они еще не упали до нулевой отметки, но значительно уменьшились. Ум и остроумие - вовсе не одно и то же, но теперь писатель подозревал, что Шутер обладает и тем, и другим. Что ж, тем более не имело смысла затягивать это дело. Морт не желал находиться в обществе этого человека дольше, чем это было необходимо. Совсем недавно, прогуливаясь по тропинке вдоль озера, он невольно предвкушал это противостояние - как раньше, когда ему предстояло другое противостояние и он наконец понял, что это неизбежно, - может быть, всего лишь потому, что оно сулило какую-то перемену прежнего образа жизни, который стал уже невыносим. Теперь Морт хотел, чтобы все это поскорее кончилось. Он уже не был уверен в том, что Джон Шутер сумасшедший - во всяком случае, не совсем. Внезапно Морт понял, что этот человек действительно опасен: он был просто неумолим. Морт решил больше не ходить вокруг да около, а сразу зайти с козыря и покончить с этой историей.

- Когда вы написали ваш рассказ, мистер Шутер?

- Возможно, меня зовут не Шутер, - вроде бы забавляясь, ответил он. Возможно, это просто псевдоним.

- Понимаю. Как же ваше настоящее имя?

- Я ведь не сказал, что это не мое имя; я сказал "возможно". В любом случае к нашему делу это не относится. - Он говорил безмятежно и, казалось, больше интересовался облаком, медленно плывущим по бездонному голубому небу к сияющему на западе солнцу.

- Ладно, но мне все-таки хотелось бы знать, когда вы написали этот рассказ. Это имеет к нашему делу прямое отношение.

- Я написал его семь лет назад, - ответил Шутер, все еще изучая облако, сейчас оно чуть коснулось солнца, и его край позолотился. - В 1982 году.

Попал, подумал Морт. Старый коварный ублюдок, он все-таки шагнул прямо в капкан. Он все-таки взял рассказ из сборника. И поскольку "Каждый бросает по монете" вышел в 1983 году, он решил, что может назвать любую дату до этого года. Тебе следует внимательнее следить за выходными данными в книгах, старина.

Он ждал ощущения триумфа, но его не было. Только чувство легкости. Теперь можно без всяких проблем послать этого умника ко всем чертям. Но тут в Морте заговорило любопытство - вечное проклятие писательской братии. Почему, к примеру, именно этот рассказ, который так не похож на все остальные его произведения и совершенно не типичен для него? И вообще, если уж этот парень решил обвинить его в плагиате, то почему выбрал такую неприметную вещь? С тем же успехом он мог бы переписать какой-нибудь бестселлер, например. "Мальчика учителя музыки". Это по крайней мере было бы эффектно, а так все выглядит какой-то нелепой шуткой.

Видимо, решил, что переписать целый роман не так-то просто, подумал Морт и спросил:

- Почему вы так долго ждали? Я хочу сказать, что моя книга рассказов была издана в 1983 году, и с тех пор прошло уже шесть лет Скоро будет семь.

- Потому что я не знал. - Шутер отвел глаза от облака и посмотрел на Морта все с тем же приводящим в замешательство выражением легкого презрения. - Вы небось уверены, что вся Америка, а может, и весь мир только и читает то, что вы пишете.

- Ну уж об этом мне лучше знать, - сухо парировал Морт.

- Но это вовсе не так, - пропуская слова Морга мимо ушей, самоуверенно продолжил Шутер, по-прежнему невероятно спокойно. - Ничего подобного. Я не видел этого рассказа до середины июня. Этого июня.

Морт вспомнил поговорку: "А знаешь ли, мальчик Джонни, что я тебе скажу? Ни разу я не видел свою жену в постели с другим мужиком до середины мая!" Интересно, как отреагирует Шутер, если услышит сейчас нечто подобное?

Рейни взглянул ему в лицо и решил не делать этого. Безмятежность сгорала в его выгоревших глазах, как в жаркий день испаряется за холмами туман. Теперь Шутер был похож на священника, готового огнем и мечом обращать свою паству; и в первый раз Морт Рейни по-настоящему испугался этого человека. И все-таки в нем пылал гнев. Он снова подумал о том же, о чем размышлял в конце своей первой стычки с "Джоном Шутером": страшно ему или нет. Будь он проклят, если собирается стоять здесь и слушать, как этот человек обвиняет его в воровстве, - особенно теперь, когда сам же и подтвердил ложность этого обвинения.