Читаем Потаенные ландшафты разума полностью

- Не так все про­сто. Ес­ли бы вся­кий брал­ся за т-дао, то толь­ко двое-трое из ста смог­ли бы ов­ла­деть ме­то­дом, но и из них не ка­ж­дый дос­тиг­нет "пет­ли". Еще ее на­зы­ва­ют "си­то", хо­тя, на мой взгляд, вер­нее бы­ло бы - "барь­ер". Са­мые та­лант­ли­вые до­хо­дят до не­го за три-че­ты­ре го­да.

- Го­ды? - она ос­та­но­ви­лась, и улыб­ка мед­лен­но со­шла с ее ли­ца.



Гла­ва XI


Но вдруг я по­чув­ст­во­вал, что они уже по­яв­ля­ют­ся, что они уже соз­да­ны, и это бы­ло как шок, как удар, и с это­го ми­га мой рот пре­вра­тил­ся в ру­пор фо­но­гра­фа, я еще го­во­рил, но то, что во мне го­во­ри­ло го­ло­сом, на­по­ми­нав­шим мой, бы­ло уже чу­ж­до мне, и су­ще­ст­во­ва­ло са­мо по се­бе. Они, вновь соз­дан­ные, бы­ли близ­ко, со­всем ря­дом, все мое су­ще­ст­во тре­пе­та­ло от стра­ха, но го­во­ря­щий ме­ха­ни­че­ским го­ло­сом мо­ну­мент - это то­же был "я", и я был не в си­лах ос­та­но­вить по­ток лжи­вых, мне не при­над­ле­жа­щих слов, ни сой­ти с мес­та, ни да­же взгля­дом ска­зать, на­мек­нуть Ага­те, что я унич­то­жен, па­ра­ли­зо­ван, за­мо­ро­жен вих­рем стра­ха, про­нес­шим­ся в мо­ей ду­ше.

Они вы­шли из-за ту­ма­на кус­тов вдруг, вы­со­кие, уз­ко­бед­рые, за­тя­ну­тые в не­во­об­ра­зи­мую зе­ле­ную ко­жу брюк и кур­ток, с зе­ле­ны­ми же во­ло­са­ми, стоя­щи­ми торч­ком, как иг­лы у ежа. Син­хрон­но дви­га­ясь, как ма­рио­нет­ки или две час­ти од­но­го ме­ха­низ­ма, они все же в пер­вое мгно­ве­ние по­ка­за­лись мне дву­мя ги­гант­ски­ми куз­не­чи­ка­ми, но нет, это все же бы­ли лю­ди, две де­вуш­ки, без­у­ча­ст­но-хо­лод­ные, не­до­де­лан­ные лю­ди, обо­лоч­ки, ожив­шие фор­мы, по­слан­цы в на­мек на не­что, ко­то­рое вско­ре долж­но бы­ло рас­крыть­ся пе­ре­до мной.

Те­перь же, ко­гда поя­ви­лись эти две тоск­ли­во-зе­ле­ные по­слан­ни­цы не­ве­до­мой по­ка еще бу­ду­щей мо­ей Судь­бы, я вдруг впер­вые по­чув­ст­во­вал, что не хо­чу ни­ку­да ухо­дить от нее, я хо­тел ос­тать­ся под­ле нее и мыс­лен­но ис­кал в ней под­держ­ку, ощу­ще­ние бы­ло та­кое, буд­то сей­час я на­все­гда по­те­ряю еще од­ну час­тич­ку се­бя, еще что-то, что свя­зы­ва­ло ме­ня се­го­дняш­не­го со мной вче­раш­ним, и, по­те­ряв это не­что, я чуть боль­ше ста­ну со­бой зав­траш­ним.

Я хо­тел взять мою Ага­ту за ру­ку, тщет­но пы­та­ясь за­гля­нуть ей в гла­за, но она уже от­го­ро­ди­лась от ме­ня, и дви­же­ние мо­ей ру­ки за­мер­ло на пол­пу­ти, гла­за са­ми уш­ли в сто­ро­ну, не­ви­дя­щим взгля­дом сколь­зя по зе­ле­ни при­ро­ды.

- Оди­но­кий ждет, - не­тер­пе­ли­во по­то­ро­пи­ла ме­ня од­на из па­ры "куз­не­чи­ков".

- По­ра. Иди, я бу­ду ждать...- Ага­та не до­го­во­ри­ла фра­зу, но сло­во "веч­но" са­мо про­яв­ля­ло се­бя в ее ин­то­на­ции, как в ри­сун­ке мас­те­ра мы лег­ко чи­та­ем не­дос­ка­зан­ные чер­ты. И еще я вдруг за­ме­тил, что она ска­за­ла это внеш­не со­вер­шен­но спо­кой­но, из­ме­нив сво­ей ма­не­ре, скрыв свое вол­не­ние, под­ра­зу­ме­вая его толь­ко смыс­лом про­из­не­сен­ной фра­зы.

- Да, пой­дем­те, - ма­ши­наль­но про­го­во­рил я. Мгно­ве­ние на­зад об­ре­тя ду­хов­ную связь с мо­ей ми­лой Ага­той, то, к че­му я не­осоз­нан­но стре­мил­ся все эти дни, и тут же ут­ра­тив ее вновь, я слов­но бы по­те­рял опо­ру и был со­вер­шен­но ог­лу­шен, без­ро­пот­но от­дав­шись во власть мо­их на­се­ко­мо­по­доб­ных спут­ниц.

Раз­ме­рен­ный ритм их ша­гов, сла­жен­ные дви­же­ния рук и ног, слов­но бы за­учен­ные на ре­пе­ти­ции, син­хрон­ные, по­ви­ную­щие­ся за­твер­жен­но­му тем­пу, хруп­кие уд­ли­нен­ные те­ла, не­со­мые ров­но и бы­ст­ро вдоль очер­чен­ной ли­нии, за­стыв­шие вы­ра­же­ния глад­ких лиц, не от­сут­ст­вие вы­ра­же­ния, не хо­лод­ная мас­ка, нет, но ка­кой-то ре­бус, - все в об­ли­ке стран­ных по­слан­ниц слов­но бы пер­вый лег­кий по­рыв вет­ра, пред­вест­ник над­ви­гаю­ще­го­ся ура­га­на.

Чем доль­ше я шел в об­ще­ст­ве сво­их без­глас­ных спут­ниц, тем су­до­рож­ней го­то­ви­лись чув­ст­ва к не­ожи­дан­но­му уда­ру, но до­рож­ки пар­ка бы­ли по-преж­не­му пус­тын­ны, и на­прас­но я бы­ст­рым взгля­дом ис­кал ис­точ­ник воз­мож­ной уг­ро­зы, его не бы­ло.

- Здесь, - ска­за­ла од­на из спут­ниц, и они за­мер­ли, по­ви­ну­ясь не­зри­мой ко­ман­де. Я еще раз с не­до­уме­ни­ем ог­ля­дел­ся. Ни­ко­го.

Впро­чем... По­ка я кру­тил го­ло­вой ту­да-сю­да, из бо­ко­вой ал­леи, уви­той плю­щом, вы­ныр­ну­ла фи­гу­ра, я не уви­дел это­го, и толь­ко до­га­дал­ся об этом то­гда, ко­гда нек­то уже при­бли­зил­ся ко мне на та­кое рас­стоя­ние, с ко­то­ро­го я от­чет­ли­во уви­дел его зе­ле­ные бе­ше­ные гла­за. И все. Ни­че­го с этой се­кун­ды боль­ше не су­ще­ст­во­ва­ло для ме­ня, толь­ко эти зе­ле­ные во­до­во­ро­ты, эти по­жи­раю­щие смер­чи...

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дыхание грозы
Дыхание грозы

Иван Павлович Мележ — талантливый белорусский писатель Его книги, в частности роман "Минское направление", неоднократно издавались на русском языке. Писатель ярко отобразил в них подвиги советских людей в годы Великой Отечественной войны и трудовые послевоенные будни.Романы "Люди на болоте" и "Дыхание грозы" посвящены людям белорусской деревни 20 — 30-х годов. Это было время подготовки "великого перелома" решительного перехода трудового крестьянства к строительству новых, социалистических форм жизни Повествуя о судьбах жителей глухой полесской деревни Курени, писатель с большой реалистической силой рисует картины крестьянского труда, острую социальную борьбу того времени.Иван Мележ — художник слова, превосходно знающий жизнь и быт своего народа. Психологически тонко, поэтично, взволнованно, словно заново переживая и осмысливая недавнее прошлое, автор сумел на фоне больших исторических событий передать сложность человеческих отношений, напряженность духовной жизни героев.

Иван Павлович Мележ

Проза / Русская классическая проза / Советская классическая проза
Пестрые письма
Пестрые письма

Самое полное и прекрасно изданное собрание сочинений Михаила Ефграфовича Салтыкова — Щедрина, гениального художника и мыслителя, блестящего публициста и литературного критика, талантливого журналиста, одного из самых ярких деятелей русского освободительного движения.Его дар — явление редчайшее. трудно представить себе классическую русскую литературу без Салтыкова — Щедрина.Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова — Щедрина, осуществляется с учетом новейших достижений щедриноведения.Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.В шестнадцатый том (книга первая) вошли сказки и цикл "Пестрые письма".

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

Публицистика / Проза / Русская классическая проза / Документальное
Письма о провинции
Письма о провинции

Самое полное и прекрасно изданное собрание сочинений Михаила Ефграфовича Салтыкова — Щедрина, гениального художника и мыслителя, блестящего публициста и литературного критика, талантливого журналиста, одного из самых ярких деятелей русского освободительного движения.Его дар — явление редчайшее. трудно представить себе классическую русскую литературу без Салтыкова — Щедрина.Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова — Щедрина, осуществляется с учетом новейших достижений щедриноведения.Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.В седьмой том вошли произведения под общим названием: "Признаки времени", "Письма о провинции", "Для детей", "Сатира из "Искры"", "Итоги".

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

Публицистика / Проза / Русская классическая проза / Документальное