Потаенный свет

Зрелище ужасное… Лоутон сидел, уставившись в телевизор, но, поскольку часы висели рядом, казалось, будто он глядит прямо в камеру.

– Жаль на него смотреть, – вздохнул Андре. – Больше тут ничего нет. А она здорово ухаживает за ним. Я бы так не сумел.

– Хочешь досмотреть до конца, Гарри? – спросил Барнетт.

Я кивнул.

– Да, она молодец. Но дальше должно еще кое-что быть. Вчера вечером около полуночи к нему нагрянули гости.

Андре поработал «мышкой», и в то время, когда подаренные мной часы показывали ноль часов десять минут, в комнату к Кроссу вошли двое. В одном я узнал агента из библиотеки. Он выключил монитор на столе и подал напарнику знак закрыть дверь. Запавшие глаза Лоутона тревожно бегали.

– Мистер Кросс, нам надо поговорить, – произнес агент и выключил телевизор.

– Кто вы такие? – прохрипел Кросс.

– Мы из ФБР, – обернувшись, промолвил агент. – Но вот интересно знать, кто вы такой? Кто вы такой, что вмешиваетесь в наши дела?

– Я не… ничего не понимаю.

– Что вы сказали Босху?

– Не знаю, о чем вы. Это он приехал ко мне, а не я к нему.

– Не похоже, чтобы вы могли куда-нибудь поехать.

Наступило непродолжительное молчание. Лоутон был неспособен даже пальцем пошевелить, но его взгляд отражал все, что он хотел сказать.

– Вы не из ФБР, – выдавил он. – Покажите значки и удостоверения.

Агент шагнул к Кроссу и загородил его от нас.

– Значки? – воскликнул он с сильным мексиканским акцентом. – На хрена нам значки!

– Убирайтесь отсюда! – Я ни разу не слышал, чтобы Лоутон говорил так громко и чисто. – Вот пожалуюсь Гарри Босху, тогда берегитесь!

Агент с усмешкой обернулся к своему напарнику:

– Он нас Гарри Босхом пугает… Нет, мистер, мы о Гарри Босхе позаботимся. А ты о себе подумай. – Он нагнулся к Лоутону: – Ты мешаешь федеральному расследованию, понял? Федеральному!

– Пошел ты со своим федеральным расследованием!

Я улыбнулся. Пуля прошила тело Кросса, но не задела хребет. Он остался настоящим мужиком.

В поле зрения камеры попалось лицо агента. Его глаза горели злобой.

– Напрасно берешь пример с Босха. Он человек пропащий. Вероятно, ты его вообще больше не увидишь. Хочешь туда, где и он? Смотри, загремишь как миленький. А знаешь, что в камере с калеками-колясочниками делают? Закатят в угол и заставляют сосать. Ты этого желаешь?

Кросс на секунду закрыл глаза, но потом собрался с мужеством.

– Валяй, действуй, ты… Вези куда хочешь.

– Действовать?

Агент нагнулся к Кроссу, словно хотел сказать ему что-то на ухо.

– Никуда я тебя не повезу. Буду здесь действовать, – усмехнулся он и выдернул дыхательные трубки из ноздрей несчастного.

– Не надо, Милтон… – испуганно пробормотал его напарник.

– Заткнись, Карни! Тоже мне умник нашелся. Не хочет сотрудничать с властями.

Глаза Кросса расширились. Он жадно, как рыба, выброшенная на берег, глотал воздух.

– Падло! – бросил Барнетт Биггар.

На полицейском жаргоне «падло» означает высшую степень неприязни и презрения. Этим словом награждались не только злостные правонарушители и закоренелые преступники, но и отъявленные негодяи. Я молчал, но чувствовал, как во мне закипает гнев. То, что они сделали со мной, ничто по сравнению с унижением и издевательством, которым подвергался Кросс.

Он пытался заговорить, но ему не хватало воздуха. Агент Милтон злорадно ухмылялся.

– Ну как? Будем беседовать? Кивни, если хочешь что-нибудь сказать мне… А-а, я забыл, что ты даже кивнуть не можешь.

Он вставил трубки в ноздри Кроссу, и тот жадно задышал, как человек, вынырнувший из десятиметровой глубины.

– Видишь, как все просто? – произнес его мучитель. – Будешь сотрудничать?

– Чего вы хотите? – прохрипел Кросс.

– Что ты сказал Босху?

Взгляд Кросса скользнул к часам, потом остановился на Милтоне. Не думаю, чтобы он смотрел время. Мне внезапно пришла мысль, что он знает о камере. Он хороший сыщик. Может, он догадывался о моей затее с камерой.

– Я рассказал ему о своем расследовании. Все, что помню. От ранения у меня память отшибло. Затем начал кое-что вспоминать…

– Зачем он приезжал еще и сегодня?

– Я забыл ему сообщить, что у меня сохранились досье. Жена позвонила ему, и он приехал за бумагами.

– Что еще?

– Ничего.

– Что тебе известно о похищенных деньгах?

– Ничего. Мы с напарником до этого не дошли.

Милтон наклонился и взялся за дыхательные трубки.

– Я правду говорю, – испуганно протянул Кросс.

– Только попробуй соврать!

Агент отнял руки от трубок.

– С Босхом больше не общаться, понял?

– Да.

Кросс опустил голову.

Выходя с напарником из комнаты, агент Милтон погасил свет. Перед тем как погас экран, мы услышали, что Кросс плачет. Он стонал, стонал судорожно, как раненый зверь. Я не смотрел на Биггаров, и они не смотрели на меня. Мы стояли, уставившись на темный экран.