Потайная дверь

Как за моим, так и за стулом Себастьяно всё время кто-то стоял, готовый по малейшему мановению руки подскочить и подложить кусочек или заново наполнить стакан. Для питья мы заказали лимонад, и нас поэтому, вероятно, причислили к оригиналам, поскольку мы не выбрали вино. Но поскольку мы и по официальной версии происходили из другого конца света, эта особенность значила не так много. С тем же основанием мы могли притвориться за обедом немного капризными, потому что поданные нам блюда не всегда были нам знакомы. Не то чтобы мне это не нравилось, но просто требовало привычки. Был ягнёнок с мятным соусом, запечённые устрицы в яичном тесте, треска на пару́, жареная печень и ростбиф с неопределимым, маслянистым гарниром – я позднее узнала, что это был йоркширский пудинг. Я отведала всего понемногу и остановилась на ростбифе. И ещё попросила у Жани добавки зелёного горошка. На десерт было несколько видов пирога и взбитых со сливками и яйцом кремов, но всего было так много, что мы едва попробовали. Я уж хотела было сказать что-то вроде: «В следующий раз мне хватило бы глазуньи с жареной картошкой, а десерт и вообще не обязательно», но предпочла сдержаться, сообразив, что весь персонал ведь столуется тут же, и меню из многих блюд порадует их больше, чем глазунья. Жани выглядела так, что ей не повредило бы несколько хороших обедов, она была слишком худа, и Седрик тоже был не старше неё, он ещё рос – мальчики в его возрасте нуждаются в обильной пище.

Я весело посмотрела на обоих:

– Так много осталось. Надеюсь, вы сможете всё это разогреть.

Они непонимающе переглянулись. Мистер Фицджон откашлялся:

– Прислуга ест на кухне. Им подаётся лишь простая еда.

– Вы хотите сказать, что всё это… – я указала на серебряные миски и всё ещё полные блюда —…было только для нас?

– Ну, повариха, а также миссис Фицджон и я, ничтожный, забираем остаток себе. Для низшей обслуги еда готовится отдельно.

Ну это ли не верх дискриминации!

– И что же получат сегодня Седрик и Жани? – поинтересовалась я.

– Оба уже поели.

– И что они ели?

Седрик и Жани стыдливо потупились.

– Отвечайте на вопрос вашей госпожи, – приказал мистер Фицджон.

– Картофельный суп, миледи, – пугливым шёпотом прошелестела Жани.

– Только картофельный суп?

– Каждый получил ещё и по кусочку хлеба, – добавил Седрик, покраснев.

Себастьяно предостерегающе пнул меня под столом, но я уже не могла остановиться.

– Я хотела бы, чтобы отныне в доме все ели то же, что и мы. Я против эксплуатации на рабочем месте. – И к этому я ещё смело добавила: – Кроме того, я хочу, чтобы Жани и Седрик работали в день не больше восьми часов. Самое большее.

Мистер Фицджон принял это указание к сведению с непроницаемой миной и вежливым кивком, тогда как Седрик и Жани смотрели на меня, открыв рот, и даже когда они убирали со стола, на лицах их было такое выражение, будто они только что пережили нечто совершенно абсурдное.

– Я бы выпила ещё чашку кофе, если это не потребует слишком больших усилий, – сказала я мистеру Фицджону. – И к кофе горячее молоко.

– Разумеется, миледи, – он с коротким поклоном покинул комнату.

Когда Жани и Седрик хотели последовать за ним с использованными тарелками, я их задержала:

– Погодите. У меня есть для вас ещё кое-что. – Я достала из кошеля, полученного от Себастьяно, несколько монет: – Вот. Купите себе что-нибудь хорошее.

– Большое спасибо, миледи! – Седрик сделал глубокий поясной поклон, и Жани одновременно с ним присела в подобии придворного книксена. И оба молниеносно исчезли, словно боясь, что я могу передумать.

– Ну что такого? – оправдывалась я, когда мы с Себастьяно остались одни и он бросил на меня странный взгляд. – Ты их видел? Им самое большее лет по пятнадцать или шестнадцать, а им приходится подавать нам всю эту благородную жратву после того, как сами они ели пустой картофельный суп! И про закон о минимальной оплате труда они здесь наверняка ещё ничего не слыхали.

Себастьяно состроил комически-отчаянную гримасу:

– Ты прибыла сюда с рабской плантации и протестуешь против эксплуатации на рабочем месте. Тебе ничего тут не кажется странным? Не видишь никакого противоречия?

Я отрицательно помотала головой:

– Но это мы уже объяснили. В конце концов, я сегодня утром чётко заявила мистеру Фицджону, что мы собираемся отпустить наших рабов.

На его губах играла улыбка:

– И что же тогда станет с нашими плантациями?

– По мне так мы могли бы их тотчас продать. Ведь мы живём теперь в Лондоне, а не на Барбадосе.

Его ухмылка стала шире, и он наклонился ко мне, чтобы поцеловать. Мы немного поласкались – и потом разъединились как раз вовремя, когда миссис Фрицджон явилась с кофе и горячим молоком. Я развела себе что-то вроде кофе латте и при этом с тоской думала о Венеции, где могла бы сейчас сидеть с Себастьяно на площади Сан-Марко на солнышке и пить настоящий кофе с молоком. А вместо этого нам предстояло здесь выполнить задание, о котором мы ничего не знали и не было ясно даже, где и как мы могли о нём разузнать.