Потемкин

Императрица считала Дубровицы одним из многочисленных владений князя и не сомневалась, что он с удовольствием продаст его в казну, как уже делал не раз. Но Григорий Александрович любил это место, здесь жила подолгу его мать. Имение, располагавшееся на старых боярских землях, было куплено в 1781 г. у князя С.А. Голицына и было застроено с небывалым размахом. Потемкин не скупился, поддерживая усадьбу. Его домовая канцелярия не успевала составлять балансы о состоянии ситцевой фабрики и ведомости на строительство в имении, запрашиваемые князем в 1784–1787 гг. В 1786–1788 гг. в дубровицкий господский новый дом было куплено разной мебели, зеркал, стекла, стульев и прочего на 1587 руб. 35 коп. К приезду Екатерины в Дубровицы Потемкин успел сделать 4 моста, а о ее посещении имения ему сразу же сообщил поверенный А. Пузин. Потемкин заботился не только о строениях и производстве. В его владении состояло более 1000 душ, живших в селе и принадлежащих к нему деревнях. В 1787 г. после неурожая князь распорядился специально для жителей и для весеннего сева закупить хлеб.

Уже 25 июня из Коломенского Екатерина отправила светлейшему письмо о своем намерении купить у него Дубровицы: «Есль ли вы намерены продавать, то покупщик я верный, а имя в купчую внесем Александра Матвеевича». Заботливый хозяин не спешил расставаться с любимым имением, но напрямую о своем нежелании продавать земли сказать Екатерине не мог. Своему управляющему в Петербурге Гарновскому Потемкин велел затягивать дело. По распоряжению князя уже в 1787 г. были составлены ведомости о землях, доходах с них, числе жителей, а также «Инвентариум Дубровицкой экономии с описанием господского дома и строений». С началом войны с Турцией молодой фаворит не прекратил добиваться так понравившегося ему имения. Гарновский не без иронии писал правителю потемкинской канцелярии Василию Попову: «Александру Матвеевичу приятно чтение реляций, но еще приятнее дела дубровицкие». В сентябре 1787 г. Потемкину все же пришлось расстаться с Дубровицами, причем наблюдавший за сделкой отец фаворита проявил исключительную скаредность. Управляющим Потемкина не удалось забрать из имения даже фарфорового сервиза и серебряных ложек. Потеря усадьбы стала той ложкой дегтя, которая испортила бочку меда — потока благодеяний и наград после путешествия Екатерины в полуденные земли.

13 июля 1787 г. уже из Царского Села Екатерина писала Потемкину о том, что путешествие длиною в 6000 верст окончено благополучно. «С того часа, — продолжала она, — упражняемся в рассказах о прелестном положении мест вам вверенных губерний и областей, о трудах, успехах, радении, попечении и порядке, вами устроенном повсюду. Итак, друг мой, разговоры наши почти непрестанные замыкают в себе либо прямо, либо с боку твое имя, либо твою работу. Пожалуй, пожалуй, пожалуй, будь здоров и приезжай к нам безвреден, а я, как всегда, к тебе и дружна, и доброжелательна». Наверное, не раз в беседах вставал вопрос о громадных денежных средствах, затраченных Потемкиным на юге России. Каждому, кто говорил о том, что князь часть из них опустил себе в карман, Екатерина напоминала поездку 1780 г. в Белоруссию для встречи с Иосифом II. Тогда, возвращаясь из Могилева, императорский кортеж 4 июня заехал в родовое поместье Потемкиных — смоленское село Чижево, где состоялся обед в присутствии хозяина. Один из богатейших и влиятельных людей своего времени принимал Екатерину в простом дворянском доме, на что она обратила внимание присутствовавших: «Когда Потемкин устраивал Херсонскую пристань, завистники разглашали, что он из выданных ему миллионов выстроил какие-то великолепные дворцы на родине своей, а вот его дворец». Действительно, светлейший так и не построил в своем родовом гнезде дворца, достойного запечатлеть знаменательное место, где началась его жизнь.

Историки давно установили и доказали, что знаменитый анекдот о «потемкинских деревнях» не более чем миф, но, к сожалению, этот миф оказался исключительно живуч и активно используется сейчас кстати и не кстати. Потемкин для многих — только лишь автор самого первого и грандиозного в истории России обмана главы государства. Даже сторонники Потемкина с трудом верили в то, что представленные императрице и ее свите города и селения существуют наяву. Ведь все знали, что за несколько лет до поездки Екатерины на юг там практически ничего не было. Гораздо проще современникам было принять то, что все увиденное — одна большая декорация, нарисованная на холсте. Тот же Михаил Гарновский, доверенное лицо Потемкина в столице, передает свой разговор уже после окончания шествия Екатерины, в конце июля 1787 г., с Евграфом Александровичем Чертковым, тем самым, который, по преданию, был свидетелем на свадьбе Екатерины и Потемкина. Чертков ездил вместе с императрицей в Тавриду и своими впечатлениями делился с Гарновским: