Потемкин

Потемкин, по воспоминаниям мемуариста, обладал широкой натурой, сочетавшей в себе самые разнообразные оттенки проявлений человеческого характера, начиная от нежности, любезности, обязательности человек? высшего общества и заканчивая суровостью, высокомерием и жестокостью совершеннейшего деспота. Обладая необыкновенным тактом и давая волю всем движениям своей души, он угнетал тех, кто его оскорбил или не нравился ему, и в то же время льстил и осыпал милостями тех, кого отличал и уважал. Он не затруднялся в средствах развить задуманное, работал с легкостью и был находчив во время развлечений; мог казаться пустым человеком и одновременно быть занятым различными вопросами, отдавая самые разнообразные приказания. Так, он вмещал в своей голове проект разрушения Оттоманской империи рядом с проектом возведения дворца в Петербурге, или проект изменения формы всей армии и приказание приготовить корзину с цветами для своих племянниц. И между тем никогда его мысли не перепутывались, и он не приводил в замешательство тех, кому он их излагал.

Течение его мыслей, казавшееся нелогичным, на самом деле было правильно и строго держалось намеченного пути. Он успел узнать все пути к удовлетворению честолюбия и к удовольствиям; он умел вовремя переступить, подняться, спуститься или уклониться, чтобы достигнуть цели — управлять безраздельно и развлекаться непринужденно. Князь Потемкин, как писал Роже де Дама, подчинял своим личным страстям военное искусство, политику и управление государством. Он ничего не знал в корне, но обладал всесторонними поверхностными знаниями и особым чудесным чутьем. Его воля и ум заметно превосходили его знания, но деятельность и твердость первых обманывали относительно недостатка последних, и он, казалось, властвовал по праву победителя; он презирал своих соотечественников и раздражал их своей надменностью, но любил иностранцев и пленял их ласковостью и самым утонченным вниманием; в конце концов, он подчинил себе все государство, проявляя произвольно европейскую утонченность наряду с азиатской грубостью.

Приветствовавший меры Потемкина по совершенствованию рекрутского набора, Безбородко в личном послании 1788 г. к российскому представителю в Лондоне Сергею Воронцову высказывался более категорично. По его мнению, военная мощь не соответствовала благополучию в финансовом обеспечении военных действий, которого вполне хватало, не прибегая к налогам. «Взяв со ста душ рекрута, — продолжал Безбородко критику военного начальства, — наполнили только армию, а более 30 000 недостает в пограничных одних гарнизонах. Теперь еще готовим порох и снаряды…». Сетовал он и на медлительность Потемкина в доставлении свежих данных из Новороссийской губернии, что задерживало принятие решений. «Время движется к высылке флота, а дело за войсками и генералом» — так описывал ситуацию в столице Безбородко. И лейтмотивом через многие письма и воспоминания этого времени — тема придворных интриг. Граф прямо говорит об этом: «В случае неудач ожидаю наверно, что тут и негодование на нас, а главнейше на меня обратится, при пособии всяких коварных происков, кои опять здесь умножаться стали».

В апреле 1788 г. Потемкин, обеспокоенный усилением интриг, решается покинуть армию и ехать в столицу, но противники его при дворе старались удержать светлейшего в армии. Новую военную кампанию решено было начать осадой Очакова. После долгих, изнурительных и тяжелых морских сражений с турецким флотом в Лимане, около Кинбурна, корабли противника были оттеснены. В июле 1788 г. основные силы русской армии двинулись к Очакову. Казалось, вот она, близкая победа, но турецкая крепость выдержала пятимесячную осаду. Волонтер француз Роже де Дама воспринимал военные действия вокруг Очакова с интересом стороннего наблюдателя. Однажды он с принцем де Линь, также находившимся в лагере Потемкина, решился сделать вылазку по направлению к Очакову и попытать счастья по ту сторону аванпостов. «Смелый и пылкий, каким бывают в 20 лет, — писал о принце и совместном приключении чужестранец, — он с таким же нетерпением желал видеть турок, как и я… Соединив свое милое ребячество с интересом ко мне, он выразил желание, чтобы я увидел неприятеля на суше впервые вместе с ним. Очарованный его предложением, я сажусь на коня, и мы рядом отправляемся…». Искатели приключений в сопровождении только троих людей проехали казачьи аванпосты и уже различали минареты Очакова, сады, окружающие город, всадников, гарцевавших у стен крепости. Увлекшись наблюдениями за турками, Роже де Дама и принц де Линь слишком приблизились, их заметили, и турецкая кавалерия, пришедшая в большее движение, чем плодовые деревья от урагана, бросилась за ними в погоню. Благополучно вернувшись, иностранцы обещали друг другу избегать прогулок к садам Очакова.