Потерян в море

Грахго кинул кошель, будто обглоданную кость бродячим собакам, под ноги недовольным пиратам. Тот ударился о палубу и из горлышка выскочило несколько монет, призывно блеснув на солнце.

— Заносчивый ублюдок!

Билл подскочил на ноги, намереваясь кинуться на капитана, но напоролся на кулак Коджо, угодивший в живот. Чернокожий не стал останавливаться и с довольной ухмылкой ударил пирата еще раз, повалив обратно на палубу. Грахго спокойно наблюдал за его действиями. Затем, поправив шляпу, он направился в сторону каюты, провожаемый шумом волн и ветра.

* * *

С наступлением ночи дышать на корабле стало легче. Исчезло удушливое напряжение, вязкое недовольство и практически осязаемая враждебность. Возможно, команда устала. А может, смирилась. В любом случае, короткие диалоги вспыхивали то тут, то там, но как-то вяло и неохотно. Деньги капитана так никто и не поднял. Они лежали немым укором, заставляя людей без чести и совести ощущать, как где-то глубоко в груди просыпается доселе незнакомое чувство. Оно царапало сознание, заставляя размышлять. Не всех, но многих.

Юнга забрался на палубную пристройку и затаился в тени около бизань-мачты. Это место особенно нравилось ему своей уединенностью и оторванностью. Сюда не добиралась вонь трюма, да и вид на корабль открывался превосходный. Малёк чувствовал себя здесь спокойно и легко, а потому частенько сидел перед отбоем, наслаждаясь морем и ненадолго забывая о том, что корабль принадлежит пиратам.

Если прикрыть глаза и напрячь воображение, то и вовсе можно было подумать, будто Матео находится на торговом судне в гавани Валенсии. О борт бьются темные воды Средиземного моря, а перед ним раскинулся огромный порт, плавно перетекающий в город, за которым простиралась иллюзорно бескрайняя равнина, где-то вдалеке скованная реками Хукар и Турия. Немного правее виднеются Эль Пуиг и Сьерра Кальдерона — предгорья Иберийской цепи. Матео никогда не мог понять, где именно они расположены, сколько бы отец ни пытался показать. Поэтому мальчишка просто запомнил названия, каждый раз представляя их в новом месте. В его памяти они и сейчас рисовались намного более величественными и грозными, чем были на самом деле.

— Ммм, маленькая заблудшая душа, — голос духа-хранителя заставил юнгу вздрогнуть и открыть глаза. — Прячешься?

Едва различимое во тьме лицо Каттальтты располагалось на расстоянии пары пальцев от Матео. Ее странные, вроде бы черные, но с каким-то фиолетовым отблеском глаза лукаво взирали на мальчишку.

— Что вы тут делаете?

Изумлению Матео не было предела.

— А что не так?

Каттальтта отстранилась, и Малёк увидел, как ее лианы оплетали бизань-мачту и ближайший такелаж, словно десяток черных змей, клубящихся во тьме. Сама дух расслабленно сидела рядом. Подняв глаза к небу, она посетовала:

— Отверженный меня игнорирует, команда косится с подозрением, а у капитана в каюте отвратительный капитан.

От окончания фразы Матео насмешливо фыркнул. Нездешняя и странная Каттальтта располагала его к себе, несмотря на свою природу, которую мальчишка не понимал. Рядом с ней ему было спокойно и словно бы тепло. Но пусть губы Матео тронула улыбка, он не мог не спросить о том, что его волновало:

— А вам разве не нужно на остров, чтобы охранять Сарома и остальных?

— Мне кажется, я не похожа на сторожевого пса, — задумчиво произнесла Каттальтта, недовольно поджав губы.

Юнга виновато потупил взгляд, искренне переживая, что мог ее обидеть. Ему казалось, что Каттальтта охраняла души на своем острове от внешнего мира. А после похищения сердца, должна была еще и за пиратам Фанатика присматривать. Матео как-то и не подумал, что ей подобное положение дел может быть неприятно.

— Извините. Я не хотел.

Тихий голос и искреннее переживание во взгляде прогнали недовольство духа. Она посмотрела на юнгу снисходительно, но мягко.

— Ты же просто юнга. Пираты называют таких мальчишек пороховыми обезьянами. Капитан вряд ли что-то рассказывал тебе о моем острове и мне, верно?

— Верно, донья.

— Я не донья, — Каттальтта покачала головой. — Хочешь, расскажу?

— Если вам не трудно.

Было сложно поверить, что странное создание столь благосклонно к Матео, но упускать эту возможность он не желал.

— О, нет. Если уж такая черная душа, как у вашего капитана, знает, то почему бы не просветить такую чистую, как ты?

Лианы бесшумно заскользили в темноте, подбираясь ближе к юнге и Каттальтте. Они переплетались, путались, скреплялись прочными узлами и создавали вокруг духа и мальчика надежный кокон, скрывающий их от чужих глаз. Матео смотрел на разворачивающееся действо с опаской и восхищением.

— Таких как я называют нитями, соединяющими живых с мертвыми. Именно к нам стекаются души после смерти, чтобы затем пройти к Топони и растворится в ней. Или же, если при жизни человек был, как говорите вы, грешен, остаться близ нитей, служа нам и очищаясь.

Голос Каттальтты бархатным шепотом вплетался в ночь, растворяясь в слабом ветре. Матео казалось, будто он звучал у него прямо в голове. Но дух шевелила губами, чуть кривя их.

— Мы охраняем проход, доступный лишь мертвым.