Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

Тут, очевидно, была и еще одна причина: и Егоров, и Степашин явно горели желанием взять реванш за провал акции 26 ноября, к организации которой они имели отношение. Кремль не скрывал, что недоволен их работой…

Егоров тогда все чаще заявлял, что единственный оставшийся способ добиться успеха — ввести федеральные войска. Однажды он сказал, что только при виде такой силищи чеченцы «будут мукой посыпать дороги»…

Когда же генералы намекнули ему, что у Дудаева все-таки серьезные вооруженные силы, с которыми нельзя не считаться, Егоров вообще вспылил и пристыдил их тем, что они-де «не могут справиться с пастухами»…

Возвратившиеся вскоре из Моздока генералы и офицеры ГШ рассказывали, что до самого последнего момента — до утверждения плана операции — между москвичами и ростовчанами шли споры…

Споры шли тотальные. Между Грачевым и Митюхиным возникла короткая дискуссия по поводу времени «Ч». Командующий СКВО высказывал предложение начать операцию как можно раньше — до того времени, как люди двинутся по дорогам на базары. Грачев лишь заметил:

— Пусть бойцы как следует выспятся…

Он своей рукой переправил «шесть» на «восемь».

Была и более серьезная стычка. Еще до начала операции разведка СКВО получила конфиденциальную информацию о том, что в некоторых населенных пунктах Ингушетии и Дагестана усиленно орудуют чеченские агитаторы, готовящие население к блокированию дорог, по которым будут проходить российские войска.

В связи с этим командующий СКВО просил министра обороны лично обратиться к президенту или премьер-министру с тем, чтобы они оказали соответствующее влияние на руководство Ингушетии и Дагестана.

Судя по тому, что стало происходить позже, эта просьба тоже была проигнорирована. Но даже если бы Ельцин или Черномырдин и попросили ингушские и дагестанские власти обеспечить беспрепятственный проход армейских колонн по территориям их республик в направлении Чечни, то это вряд ли что-то изменило. Явная и скрытая солидарность народов Кавказа всегда еще сильнее сплачивала их, когда беда подползала к порогу их общего дома…

СЛЕПЦОВСК

…Прибыв в Слепцовск в сопровождении командующего СКВО, вице-президента Ингушетии Бориса Агапова и трех своих охранников, Павел Грачев поджидал Дудаева в здании местной администрации.

Дудаев опоздал на полтора часа. О его появлении министр обороны и сопровождавшие его лица догадались по восторженным крикам огромной толпы, собравшейся у здания.

Дудаев шел как гордый султан, окруженный почти ротой телохранителей, и намеренно не спешил войти в дом, распаляя яростно приветствующую его толпу. То был хороший повод для чеченского президента провести «психологическую артподготовку» по поджидавшей его российской делегации.

После коротких приветствий Грачев и Дудаев удалились в отдельную комнату для беседы с глазу на глаз.

Вооруженные дудаевские автоматчики утрамбовались в предбаннике, как сельди в банке. Генерал Митюхин не выдержал и выставил их на улицу, разрешив остаться только троим — столько же было там и телохранителей Грачева.

О чем беседовали министр обороны и президент Чечни — долгое время оставалось тайной. Таким был уговор. Оба отбивались от наседавших журналистов лишь общими словами.

Позже Грачев заявил:

— Дудаев осознал безвыходность своего положения при развитии событий с вводом войск в Чечню. В то же время он недвусмысленно пояснил, что является заложником своего окружения и не может выполнить предъявленные ему требования по безоговорочному разоружению и роспуску вооруженных формирований.

Министр обороны рассказывал, что в последнюю минуту встречи он спросил у Дудаева:

— Ну что, Джохар, война?

Дудаев ответил:

— Война…

До начала войны оставалось пять дней.

Последним российским военачальником, который за два дня до войны встречался с чеченским президентом, был командующий СКВО генерал Алексей Митюхин. Он был хорошо знаком с Дудаевым и потому предложил Грачеву дать и ему шанс отговорить строптивого Джохара от «глупостей». Грачев после консультаций с Кремлем дал добро. А заодно распорядился любыми способами выпросить у Дудаева шестерых наших пленных бойцов, оказавшихся в неволе после неудачного «штурма» Грозного 26 ноября…

Дудаев во время встречи с Митюхиным был в прекрасном расположении духа, шутил и откровенничал. Когда заговорили о возможности избежания войны, Дудаев дал понять, что «уже поздно» и что его «народ не поймет».

Тогда он сказал Митюхину и о другом. Сбросив с себя всю президентскую спесь, Дудаев сообщил командующему, что «очень долго ждал, когда его по-людски пригласят в Кремль»:

— Если бы со мной еще в девяносто втором или третьем поговорили по-человечески, все могло быть совершенно по-другому. А я только и слышал: «Бандит, преступник, диктатор, вор, главарь криминального режима!..» Это обижало не только меня — весь мой народ.

Потом он заговорил о самолетах «без опознавательных знаков», отбомбившихся в нескольких районах Чечни. Спросил у Митюхина так, словно они сидели на завалинке:

— Это твои самолеты?

— Джохар, ты же взрослый…