Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

…Безусловно, самое интригующее место в рапорте генерала Золотова — появление «специальной» танковой роты и приставленного к ней представителя президента. Любопытно и то, что ни начальник штаба МВО, ни его командующий «не знали», куда именно идет рота.

Ельцинский надсмотрщик во главе танковой роты, имеющей спецзадание, — явное свидетельство недоверия президента к своим генералам (он и сам этого не скрывал, когда описывал октябрьские события). «Око государево» верхом на танке — это по-ельцински, в это верится.

Но не верится совсем в другое — в то, что командующий МВО и его НШ представления не имели о цели продвижения танковой роты, которая весьма странно меняла маршрут и находилась под личной опекой начальника Генерального штаба. Тут генерал Золотов явно лукавит, стремясь отодвинуть себя и командующего от греха подальше. Ведь именно эта рота первой в истории России произвела расстрел парламента.

И если бы танковая рота 4-й танковой дивизии была захвачена, как этого остерегался командующий МВО, у него была в «запасе» еще одна, снаряженная от 27-й отдельной бригады. В рапорте ее командира гвардии полковника Денисова на имя заместителя министра обороны РФ о полученных и выполненных распоряжениях, приказах в период с 3.10.93 по 4.10.93, есть такие строки:

«…4.10.93 — 1.30. Командующий МВО приказал «Подготовить тр (танковую роту. — В. Б.) и мер на БМП-2 с боекомплектом». Задача выполнена…»

«…Старший бронегруппы получил задачу от заместителя министра обороны РФ на блокирование Белого дома со стороны набережной. Задача выполнена…»

…Я позвонил дежурному по Генштабу и поинтересовался развитием ситуации. Он сказал, что одна из колонн остановилась в районе кольцевой дороги и «не хочет» входить в город. Приказано разобраться. Начальник Генштаба рвет и мечет из-за того, что войска идут в город страшно медленно. Постоянно звонят из Кремля и кричат: «Где войска?!» Уже пошла гулять новость, что Грачев то ли Гайдара, то ли Бурбулиса послал… очень далеко. И заявил, что у него есть только один начальник— президент — Верховный главнокомандующий…

…Меня вызвали в дежурку. Надо по «тревожной схеме» оповестить всех подчиненных. Приказ — прибыть на службу. Встретился с адъютантом одного из замов министра. Он рассказал, что некоторые генералы и полковники уже по нескольку раз переодевались из новой формы Российской армии в старую — советскую. В зависимости от того, какую информацию получали. Как только пошли сведения, что повстанцы якобы взяли Останкино, — мигом стали наряжаться в старую форму. А поступила информация, что Останкино отбито спецназовцами, — кинулись к новой…

Генеральский и полковничий маскарад есть лучшее отражение внутреннего состояния людей. Дрожат. Эта пикантная новость мигом разлетается по кабинетам и вызывает у многих гомерический смех. Если ситуация будет меняться и дальше так же быстро, некоторым генералам придется выжидать свою «синюю птицу удачи» в совершенно голом состоянии…

* * *

…Члены коллегии МО открыто тянут резину. Заседание идет уже давно и окружено небывалой завесой секретности. Зона рабочего кабинета министра и зал, где заседает коллегия, оцеплены удвоенной охраной. Можно понять, почему генералитет волынит — дело пахнет кровью. Не хочется втягиваться в поножовщину. Эту нерешительность можно понимать, наверное, и как плохо скрытую форму протеста. Вот бы хорошо не на словах, а на деле хоть бы до утра побыть вне политики…

…Министерство и Генштаб стоят на ушах. Судя по всему, заваруха предстоит крутая. Прошелся по этажам. Везде один и тот же крик: «Где войска?!» Везде почти паника из-за того, что страшно медленно выдвигаются армейские колонны.

Поговорил с адъютантами и порученцами. Узнал, что, как только Ельцин в срочном порядке прилетел в Кремль на вертолете, первое, что он немедленно приказал Барсукову выяснить у Черномырдина по радиотелефону, — «Как Грачев?». Ответ был такой: «Все еще колеблется».

Затем Ельцин сам несколько раз говорил с Грачевым по телефону. Судя по «разведданным» из приемной министра, президент допытывался у Грачева, почему коллегия столь нерешительна. Ельцин недоволен медленным вводом войск и тем, что коллегия тянет резину. Грачев в свое оправдание ссылался на то, что он не может сам принимать окончательное решение о применении войск. И все нажимал: «Борис Николаевич, решающее слово — за коллегией».

Ельцин, конечно, понимал, что дело пахнет катастрофой (президент позже подробно опишет это свое состояние в книге «Записки президента»). Его политическая судьба в огромной степени зависела от поддержки армии. А тут даже самый надежный (после Коржакова) вооруженный телохранитель, тоже неоднократно клявшийся ему в преданности, задергался и стал переводить стрелку на членов коллегии МО. Их молчание было для Ельцина страшным знамением…

* * *