Потерянная долина

Вернейль опустился в кресло, а трактирщик, торопливо опорожнив свой стакан, схватил ребятишек за руки, поклонился и вышел.

– По твоему виду, Вернейль, – сказал Раво, – я догадываюсь, что дело принимает дурной оборот. Твой родственник, верно, один из старых дворянчиков, и ни во что не ставит приказаний императора?

Помолчав, Арман произнес:

– Ты мой давний друг, Раво, несмотря на несходство наших характеров, никому я не доверял больше, чем тебе... Прошу тебя, ответь откровенно на вопрос, который, может быть, покажется странным. Замечал ли ты когда-нибудь за мной признаки помешательства?

Капитан смотрел на него во все глаза.

– Какого черта ты спрашиваешь об этом у меня?

– Раво, во имя нашей дружбы, умоляю, скажи, замечал ли ты когда-нибудь за мной склонность к сумасшествию?

Капитан в нерешительности почесал у себя за ухом.

– Ей-Богу, Вернейль, – пробормотал он, – мне не хотелось бы оскорблять тебя, но несколько лет назад в этой самой деревне, в Розентале, я было подумал, что у тебя повредилось в голове. И то сказать, ты нес такую чепуху о пастухах и пастушках, о Филемоне, Неморине и других! Но я готов побожиться, что ты мог бы утереть нос лучшей башке во Франции, за исключением императора, потому что у того... но достаточно. Действительно, ты бываешь иногда мрачен и молчалив, но рассуждаешь здраво...

– В таком случае, Раво, видимо, эта местность действует на меня так пагубно, – с облегчением вздохнул Арман, – потому что едва я ступил на эту землю, как подумал, что схожу с ума.

И Вернейль пересказал ему в немногих словах о том, что случилось с ним в Потерянной Долине и о своем родстве с семьей де Рансей, рассказал, какую мучительную тоску причинило ему ночное видение, и о странном сходстве маленького Шарля с Галатеей.

Раво внимательно слушал, покусывая свои огромные усы.

– Ну, друг мой, – присовокупил Арман с почти детской наивностью, – что ты думаешь обо всем этом? Вразуми меня, я очень нуждаюсь в советах, я запутался в этих таинствах. Что, по-твоему, обманывает меня воображение? Или лихорадка так повлияла на мои чувства, что мне представляется то, что не существует? Может быть, какая-нибудь сверхъестественная сила...

– Нет, нет, – прервал его Раво, – я могу верить в Бога, но в черта никогда не поверю... Я умею действовать саблей, написать рапорт или сказать несколько энергичных слов своей роте перед сражением, но дальше таланты мои не простираются, и все же попробуем удивляться сходству мальчика со своей теткой. Что в этом неестественного? Твой ужас объясняется тем, что ты встретил мальчика в том месте, где погибла Галатея. Наверное, можно найти объяснение и другим происшествиям, оказавшим на тебя такое сильное впечатление. Хотя я не исключаю вероятность некоторого умысла или плутовства...

– Ты так думаешь, Раво? Что ж за выгода мучить меня таким образом?

– Не знаю, но твой родственник, столь обходительный, кажется мне подозрительным. Может быть, он не простил тебя, как уверяет? Может быть, в глубине сердца он вынашивает злобную мысль о мщении? Если верить некоторым слухам, не надо слишком полагаться на него.

– Что же говорят о нем, Раво? Пожалуйста, не скрывай от меня!

– Ничего особенно дурного, но ничего и хорошего. Он большой деспот и весьма скрытен, все семейство держит в кулаке. Для местных жителей он живая загадка. Вольф и его жена, с которыми я говорил о графе, особенно много толковали о какой-то даме, которую он два дня назад привез в карете из Франции.

– Дама! – повторил Вернейль в волнении. – Действительно, трактирщик вчера сказал мне об этом... Но в Потерянной Долине нет никакой другой дамы, кроме виконтессы де Рансей...

– Нет, полковник, мадам де Рансей месяцев шесть не покидала Потерянной Долины, и за два часа до приезда незнакомки ее видели прогуливающейся со своим мужем по аллее.

Арман с беспокойством встал.

– Раво, – сказал он, – позови Вольфа и жену его, я сам хочу расспросить их, я хочу знать...

– Они ничего больше не знают об этом, разве что упомянут о вуали, которая была на незнакомке... Послушай, Вернейль, а не имеет ли отношения эта дама под вуалью к твоему ночному видению? Очень бы мне хотелось побывать в Потерянной Долине. Клянусь своими усами, мы открыли бы какую-нибудь проделку.

– И я, Раво, чувствую, что твое присутствие помогло бы мне. Ты умен, храбр, предан, ты поддержал бы меня. С некоторого времени я слаб и малодушен, как женщина.

– Гром и молния! Можно ли выдумать сравнение нелепее этого? Я-то знаю, чего стоили тебе двойные эполеты. Лучше подумай, нет ли какого-нибудь средства ввести меня в дом графа?

– Хорошо, я попытаюсь, даю тебе слово.

– Попробуй замолвить словечко графу об одном из твоих друзей, которому очень хотелось бы с ним познакомиться.

Они поговорили еще несколько минут об этом. Арман немного стеснялся бесцеремонности своего товарища, однако ничего ему не сказал, а только взял с него обещание не являться в Потерянную Долину до тех пор, пока сам не узнает, согласны ли там его принять.